Развод по любви

А по прибытии Костю на каталке увезли куда-то, куда посетителям путь закрыт.

Всё, что мне оставалось, — это ждать новостей в холле больницы.

Я следила взглядом за снующими туда-сюда медиками, не очень-то надеясь, что о состоянии Кости мне сообщат быстро.

Светлане Изверговне я звонить не стала. Вообще никому не звонила и ничего не сообщала. Ибо вестником смерти быть как-то не моё, а если Костя оклемается, то сам разберётся.

Врач вышел и обвёл взглядом ожидающих.

— С Зориным кто? — спросил он.

— Я! — подняла я руку, как школьница.

По-дурацки, блин… Да неважно. Сейчас мне скажут про Костю. Но почему так быстро? Его же только пять минут назад увезли. Или десять минут…

— Откачали, — коротко сообщил врач. — Нужны его полис, паспорт и вещи для больницы.

— Я привезу, — пообещала я, но вместо того, чтобы радостно бежать исполнять поручение, села обратно на стул и заревела.

«Живой! Живой!» — вопило моё девичье сознание. С души свалилась массивная бетонная плита, будущее перестало видеться в мрачных тонах, розовыми гвоздиками посыпались мечты о счастливой любви…

Пора бежать за губозакатывательной машинкой и опускателем с небес. Ибо так можно и размечтаться.

Со всеми дорогами я промоталась по городу до вечера.

Холод помог мне вернуть мозги на место и выключить мечтательную дурёху.

У Кости дома я собрала в сумку всё необходимое: документы, зарядку для телефона, футболку, спортивки, резиновые тапки, носки, трусы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот, знаете, это странно — рыться в нижнем белье человека, с которым мы расстались. Трогать семейники с пуговками посередине…

«Расстегни пуговки», — нашёптывал мне мятежный дух.

Нет, ну это ни в какие ворота! У нас тут, понимаешь ли, драма, а я о пакостях думаю… Пуговки вот расстёгиваю.

Трусы. Скомканные как попало, перемешанные с носками, что для Кости совершенно нехарактерно. Остальная одежда примерно в таком же виде: измятая, местами несвежая, местами расползающаяся по швам.

Дома грязно и тяжёлый затхлый запах.

Это совершенно не тот Костя, к которому я когда-то залезла в форточку.

Неужели это всё моими стараниями? Ох…

Вечером, когда я привезла вещи, меня к Косте не пустили, да я и не рвалась.

О чём нам говорить? Я ещё не придумала, что скажу ему. В голове царит хаос, мысли не складываются. Неподходящий момент для разговора.

На стойке дежурного, куда я сдавала вещи, мне сообщили, что Костя пришёл в себя, и его состояние стабильно. И всё.

Засыпать, зная, что Костя жив, мне будет проще. Наверное. Во всяком случае, плакать ночью я буду без скорби, а просто от переизбытка эмоций.

***

Днём после пар я помчалась в больницу.

Ночь выдалась бессонной. Мой мозг решил, что пора поговорить с Костей и поставить все точки над «и», поэтому я до утра репетировала свои реплики.

И вот, моя голова, работающая из-за недосыпа в аварийном режиме, неслась навстречу приключениям (пока не забыла реплики).

Волнительно, однако.

И я бы с облегчением вздохнула, если бы Костю забрали на процедуры или ещё куда, но меня беспрепятственно пустили к нему.

Я постучалась и вошла.

В палате стояло две койки, одна из которых была смята, но тоже пустовала. Судя по разложенным на тумбочке знакомым вещам, палатой я не ошиблась.

Вдруг из душа вышел Костя в одном полотенце на бёдрах.

— Наташа? — удивился он и встал на месте.

— Привет, — нехарактерно застенчиво сказала я. — Рада, что тебе лучше.

— Спасибо, что привезла мои вещи. Мне придётся наблюдаться здесь неделю.

— Понятно, — кивнула я, растерявшись.

Ни одна из заученных реплик не подходила в качестве ответа. Засада…

— Послушай, мне жаль, что всё так вышло, — сказал Костя. — Я больше не буду тебя преследовать. Я всё понимаю и не стану убиваться и делать новые глупости. Попробую жить дальше.

Что угодно ожидала я услышать, но не прощальные слова.

Чёртова любовь-расстрига!

Ноги отказались топать прочь. В носу засвербело, предвещая мокрые обстоятельства. В горле образовался ком. Вот оно, сейчас начнётся…

Всхлип.

— Наташа? — Костя отмер и рывком преодолел разделявшее нас расстояние. — Наташа, скажи, ты всё ещё любишь меня? — вопрос в лоб.

— Угу, — только и смогла ответить я.

— Маленькая моя, иди ко мне… — прошептал он мне в губы и поцеловал.

Это был очень мокрый поцелуй.

А следом за истерикой наступило оно: желание. Всё моё тело превратилось в одну сплошную эрогенную зону. К чему ни прикоснись — горит.

Костя, не переставая целовать, увлёк меня в ванную комнату.

— Боже, как я по тебе скучал… — шептал он, не отрываясь от моих губ.

— А-а… тебе же нельзя… А вдруг придут? — пробился сквозь густой туман возбуждения голов рассудка.

— Мне всё можно. Это отдельная палата. Ни о чём не думай. Я так хочу тебя…

Костя торопливо развернул меня спиной к себе и стянул мои джинсы. Полотенце с его бёдер слетело ещё где-то на пороге ванной.

Наш самый первый секс был не таким волнительным и чувственным, как этот. Крышу нам обоим снесло ураганом, и мы совокуплялись жадно и торопливо, как кролики.