Развод по-русски

— Стала? Ты смеешься, что ли? По-твоему, это так легко — взяла и стала? Да разбуди меня ночью, и я закричу: „Я хочу есть, есть, есть! Я хочу мяса, я хочу пирожного!“ И, если я позволю себе это раз в месяц, сразу появляется живот, и второй подбородок, и надо садиться на одну воду. А она жрет все, что хочет, и даже на ночь, и ночью, и ей ничего! И волосы моет раз в неделю, а я вынуждена каждый день! Впрочем, ладно, если бы только это, я бы смирилась. Зато я умнее, это несомненно. Только зачем мой ум, если у нее способности к языкам, как у попугая? Я учу, осмысляю, систематизирую, а она передразнивает, словно мартышка, и все в восторге — ах, талант! Ладно, если б она учила хоть немного, я бы смирилась, а у нее все само собой! Впечатление, что за всю жизнь ей ни разу не приходилось себя насиловать, делать, что не хочется. Мне — постоянно, а ей — ни разу. Я увидела по ней, что мужикам нравятся беспечные финтифлюшки, и я стала изображать беспечную финтифлюшку. Думаешь, легко постоянно притворяться? Пробовала? Аж скулы сводит, так хочется сказать кому-то правду! Сказать: „Да я умнее вас всех, вместе взятых!“ Но терплю. А она такая от природы. Я всегда знала, что таких женщин не бывает, это только ради мужиков такими притворяются, а она такая без усилий, сама собой!

Вера в ужасе выдохнула:

— Но она любит тебя, Ира!

— А кого она не любит? Разве что Павлика. Наверное, это потому, что она дурочка. Или ей не хватает воли даже на злость? А, может быть, слишком уверена в себе. Если б она тайком говорила про меня гадости, это было бы нормально, но она даже этого не делала. Видимо, она совсем не принимала меня в расчет! Ха! А я переспала с обоими ее мужиками, и я веревки могла бы из них вить, будь я чуть-чуть поудачливее. Мне просто фатально не везет. Ей везет, а мне нет, вот в этом-то все и дело.

— Но Андрей… при чем здесь Андрей?

— Уж очень мне хотелось прибрать его к рукам. Он так любил Лизку, это ужасно раздражало, на меня не смотрел даже, я для него была ничто. Но я внимательно к нему пригляделась и увидела его слабое место. У него был комплекс в отношении Величко. Он ревновал и хотел слышать про него гадости. Я рассказала ему, что Величко тайком пристает и ко мне, не только к Лизке, он был доволен, прямо счастлив, но этого оказалось мало. А в тот день, когда я догадалась нарисовать этот шарж, мне удалось уложить Андрея в постель. Он поверил мне до конца и расслабился! А нарисовала я сразу, в пять минут, и гениально, да?

— Да.

— А потому, что Величко я тоже ненавижу!

— Его-то за что?

— А почему он такой богатый? Я еле перебиваюсь, а у него миллионы. Чем он лучше меня? Тупой, ограниченный мещанин, в жизни не открывший ни одной книги. Нанял бандитов да разбогател. Отвратительно! Ох, как бы я его пощипала, если б не эта неудача! Я бы женила его на себе, не по счастливой случайности, как Лизка, а своим собственным умом, своими усилиями, своим талантом. Но, похоже, не выйдет. Конечно, следовало сразу забрать у Андрея шарж, но я изображала беззаветно влюбленную дурочку и не могла выйти из образа. Заставить подчиняться мужика, до смерти любящего другую, не так-то просто. Не знаю, кто, кроме меня, справился бы. И потом, я недооценивала его идиотизм. Я не предполагала, что он может показать шарж Величко. Это ведь был бы риск не только для меня, но и для него! Но он ничего не хотел слышать. Он решил, это единственный способ расстроить Лизин брак, и был готов рискнуть.

Вера уточнила:

— Тобою? Я думаю, ты ошибаешься, Ира. Он бы не стал так тебя подставлять.

Ира хмыкнула:

— Лизку не стал бы, а меня… Он уверял, мне ничего не грозит, со мною ничего не случится, удар падет на него. Да уж, на него! Величко не дебил, он бы догадался, что рисовала я. Я не могла этого позволить. С его болезненным самолюбием, он способен на все. А Андрей уперся, как осел. Что мне оставалось делать?

— Обратиться ко мне. Если б ты сказала мне, я бы поговорила с Андреем, объяснила ему, и он бы послушался, я уверена! Он был порядочный человек, и…

— Свои проблемы я привыкла решать сама, не прибегая к помощи посторонних, — холодно отрезала Ира. — Тем более, это казалось элементарно просто. Твоя Лизка такая дура, что сама подсказала мне способ, пошутив, что застрелит Андрея. Пистолет у меня уже лежал наготове.

— Наготове — для чего?

— Откуда я знаю? Но если Лизка бросает в столе пистолет, надо быть последней дурой, чтобы не припасти его на всякий случай. Я чувствовала, что из него можно будет извлечь какую-то пользу, хотя и не понимала еще, какую. А Лизка наказана за свою беспечность, это справедливо. Шарфик она и вовсе забыла у меня дома. За такими дорогими вещами надо следить, а она даже на это не способна! Она любит красивое, но словно не отличат дешевое от дорогого, со всем обращается легко. Если бы мне дарили такие подарки, я бы лучше сумела их оценить! И мне дарили бы! Уж я-то выцарапала бы из Величко все, что можно! Господи, столько трудов, и все насмарку! И из-за кого — из за вас с Риткой, двух дур, слепых дур… Вот парадокс-то!

Вера мрачно резюмировала: