Развод по-русски

Теперь уже оба подростка выпучили на нее глаза: смотрели с неподдельным сочувствием, даже жалостью – словно это она была серьезно больна.

– Не понял, – Максимка по-мужски хрипло возмутился, – он что, баран? Вы такая красивая!

Сонька ревниво взглянула на друга и, насупленно проворчав: «Мне пора», укатила из палаты. Несмотря на обиду, диски с фильмами она забрала.

Постепенно палата начала оживать. Сначала появилась Катя с пакетами и удивилась, что ее Степка – ранняя пташка – до сих пор спит. Потом стремительно влетела Людмила, стала тормошить сонного Ваню, чтобы вовремя успеть с утренним туалетом: сегодня ей нужно было пораньше попасть на работу. Потом приползла уставшая Лена с гостинцами для сына. Алла улучила момент, чтобы поговорить с мамой Максимки. Сказала, что будет рада, если Лена согласится перебраться к ней – одной, после ухода мужа, не по себе в пустой квартире. Женщина была так измучена, что слишком долго уговаривать ее не пришлось – смущаясь и рассыпаясь в благодарностях, она взяла ключи от квартиры и, посидев немного с Максимкой, который настойчиво ее прогонял, уехала.

Младшие ребята начали просыпаться. Алешенька тоже открыл глаза, удивленно огляделся, словно забыл, где находится, и попросил воды. Он по-прежнему смотрел на Аллу волчонком, не разговаривал с ней и не давал прикасаться к себе, но разрешал подавать чашку, подносить судно. И это уже был несказанный прогресс. Алла сияла от счастья.

Только возмутитель ночного спокойствия, трехлетний малыш, до сих пор оставался один. Бабушку одновременно с ребенком увезли в другую больницу – это было понятно. Но не ясно, куда подевались родители. Одним глазком Алла наблюдала за мальчиком, готовая в любую минуту прийти на помощь. Но, измученный тяжелой ночью, малыш все еще спал.

Глава 8

Жизнь – это непрекращающееся рождение, и себя принимаешь таким, каким становишься.

Антуан де Сент-Экзюпери

Звонкий цокот железных каблуков, раздавшийся в конце коридора, заставил Катю с Аллой удивленно переглянуться. Понимая, что детям нужен покой, ни врачи, ни медсестры, ни тем более матери пациентов не носили такой громогласной обуви. Неуместное для клиники крещендо приближалось. Дверь в палату распахнулась, когда железный стук достиг апогея.

– Где он? – аккуратно уложенная светлая головка, капризное личико с чуть вздернутым носом, дорогое шерстяное платье до колен и шикарные сапоги на высоченных стальных каблуках складывались в образ сногсшибательной молодой красотки.

– Кто? – Алла смотрела на гостью с изумлением. Интересно, как ее пропустили в клинику без тапочек и даже без бахил? Наверное, охранники на входе потеряли бдительность: красота – это страшная сила.

Девушка не ответила. Она уже заметила в углу палаты своего сына и бросилась к нему. Но вместо ожидаемых слез и стенаний Алла услышала злое шипение. Малыш проснулся, увидев перед собой перекошенное лицо матери, и тут же заплакал.

– Как ты мог?! – Она раздраженно отчитывала ребенка. – Не умеешь кататься, не лезь!

– Не шпечально, – он оправдывался сквозь слезы, – пласти!

– Нечего просить прощения, уже натворил дел!

– Не шпечально… – Малыш продолжал плакать.

Все обитатели палаты с выпученными глазами уставились на безжалостную мамашу. Заметив на себе осуждающие взгляды, она наконец сменила тон:

– Больно?

Он, скуксившись, закивал.

– Потерпи, горе луковое, – она со вздохом положила руку мальчику на голову, – что же теперь делать… будем лечиться…

Напряженная тишина, нарушаемая только всхлипами крохи, тянулась до самого обхода. Даже завтракали ввиду обстоятельств молча и без обычных капризов. Степка испуганно косился на новеньких и теснее прижимался к своей терпеливой мамочке, а Алеша даже снизошел до того, что разрешил Алле покормить себя с ложки.

Долгожданный Борис Кузьмич наконец появился в палате и, как всегда, направился к своему любимцу.

– Как ты, бравый солдат?

– Ничего, только голова болит, – признался Максимка.

Врач обеспокоенно заглянул в зрачки подростка, аккуратно придерживая большими ладонями бритую голову.

– Плохо спал?

– Уснешь тут, – Максим страдальчески закатил глаза.

– Что такое?

– Новенький, – прошептал он и кивнул в сторону малыша.

– Ясно, – Борис Кузьмич вздохнул, – днем поспи, хорошо? Сестре скажу, чтобы дала снотворного.

– Я сам попытаюсь.

– Молодец! Так держать!

Он отошел от Максимки и направился к Ване, потом к Степке. Осматривая Алешу, Борис Кузьмич нахмурился и заглянул в карту.

– Температура сильно повышена? – Алла обеспокоенно смотрела на доктора.

– Да.

– Что-то не так?

– Сделаем рентген, будет ясно. Подойдите ко мне, голубушка, после обхода. Часов в двенадцать.

Алла кивнула и, сложив руки на коленях, стала ждать. Борис Кузьмич направился к новенькому.

– Как, Андрейка, – улыбнулся он малышу, проигнорировав мать, – плечико еще болит?

– Дя, – мальчик вздохнул.

– Пройдет, – доктор наклонился, разглядывая повязку ребенка, – главное, спокойно лежать. Не капризничать. Хорошо? Тогда все быстро и правильно заживет.

– Дя.