Развод. Право на дочь

Снова начинает реветь, закрывая лицо ладонями, а у меня сердце в груди сжимается.

Это, действительно, страшно, вот так лишиться вообще всего и при этом не иметь никого, кто сможет помочь.

И ведь столько людей прошло мимо, проигнорировав ее плач. Что, если ей вообще никто не поможет, кроме меня?

- Вставай, - решительно произношу я и тяну девушку за руку. -Поедем ко мне. А дальше решим, как решать твою проблему…

Так Ира и стала жить у нас. Исправно помогала мне по дому в качестве благодарности за предоставление помощи и временного жилья.

Я могла этого не делать, а просто пройти мимо, как и другие люди, вот только совесть не позволила. А зря. За свою добросердечность и искреннее желание помочь в ответ я получила такое, что и на голову не наденешь.

И теперь я понимаю, насколько правдивы слова: не делай добра, не получишь и зла. Я собственноручно притащила в дом гадину, прикинувшуюся белой овечкой. А теперь самой же придется ее и задушить.

Глава 7

Заглядываю в группу дочери и с улыбкой наблюдаю, как моя малышка усердно рисует восковыми мелками.

Встречаемся взглядами с Татьяной Викторовной - воспитательницей моей дочки, и кивает друг другу.

Она подходит к Маше, гладит ее по плечу и что-то говорит ей, склонившись над ухом.

Маша резко поворачивает голову в мою сторону, бросает мелки на стол и с полными счастья глазами бросается ко мне.

- Мамочка! - вскрикивает на всю группу так, что в ушах начинает звенеть.

- Привет, моя кошечка, - с теплой улыбкой обнимаю дочь и зацеловываю ее мягкие щечки. - Как твой день прошел? Не плакала.

- Плакала, - кивает, немного насупившись, и добавляет: - Тють-тють.

- А почему ты плакала, зайка?

- К тебе хотела…

- Ну ты же знаешь, что я все равно приду за тобой. Так ведь?

Кивает. А из группы доносится заунывный плачь какого-то мальчика:

- А моя мама где?

Ну вот. Из-за радости Маши расстроился другой ребенок. Дочка точно так же плачет, когда я утром привожу ее в сад. Хотя Татьяна Викторовна говорит, что после моего ухода она почти сразу успокаивается и с радостью играет с ребятами.

Так мы и на адаптацию два месяца ходили! Интересно, когда она уже привыкнет, и утренние расставания станут менее болезненными? Потому что мне и самой они даются нелегко. Сердце сжимается в комок, когда Машенька плачет, тянет ко мне ручки и просит меня не уходить.

- Ну, как у нее дела? - привычно спрашиваю у Татьяны Викторовны.

- Все хорошо, - кивает она. - Только от полдника она отказалась. Сказала, что не хочет, хотя я очень настаивала.

- Ясно, - понимающе киваю я.

- А тепель я голодная, - протягивает дочь и ковыряет пол носом сандалика.

- Ничего. Вернемся домой, и я тебя покормлю, - глажу дочь по спинке и веду ее к шкафчику.

Помогаю Маше переодеться. Прощаемся с воспитательницей и выходим на улицу.

И тут я вспоминаю, что дома-то у нас до сих пор Ирина. И мало ли, каких гадостей она может уготовить мне после всех моих слов и неудачной попытки выгнать. И, есть у меня нехорошая мысль, что она и в еду могла что-нибудь подмешать.

- А давай в кафе покушаем? - предлагаю дочери.

Я могу и дома ей свежую еду приготовить, к которой Ира точно не приложит свою руку. Но дочка ведь сейчас хочет кушать. Так что надо хотя бы купить ей что-то перекусить.

- Не хотю в кафе. Хотю булотьку, - с огромными невинными глазками просит она.

- Да ты же сама как булочка, - смеюсь я и подхватываю дочку на руки. - Самая вкусная и самая аппетитная. Так бы и съела тебя!

- Не надо. Я некусьная! - хихикает Машенька, пока я целую ее в шейку и вдыхаю родной аромат.

Нет ничего на свете дороже ее. Самый родной и любимый человечек, с которым я ни за что и никогда не расстанусь.

Сердце болезненно сжимается. Мне нужно быть очень осторожной теперь. Если сейчас Кирилл грозится отнять дочь, если я уйду от него, то ему ничто не мешает изменить свое решение на еще более худшее.

Это сейчас я могу остаться с ним и терпеть ради дочери. Но один необдуманный поступок, и он сам может решить выгнать меня из дома, не оставив выбора.

Как мне сейчас найти баланс между собственными чувствами и разумом? Умом ведь я понимаю, в каком отвратительном и шатком положении теперь нахожусь. И что ради ребенка мне ни в коем случае нельзя оступиться.

Но внутри все кипит от боли, обиды, несправедливости и чувства беспомощности. Меня будто связали по рукам и ногам, положив рядом нож. И вроде бы я могу освободиться, разрезать веревки. Но одно неловкое движение, и я сама себя смертельно раню.