Развод. Расплата за обман (СИ)

— Это долго. Это чертовски долго, — пинаю снег носком ботинка. — Подумай, где она может быть. Я проверил Зинаиду, маму Татьяны, если помнишь… Церковь ее, соседок всех опросил. Даже в поликлинику смотался. Я весь город на уши поставил!

Пользуясь тем, что Мира сидит в машине, а я стою снаружи, впервые за эти несколько часов, позволяю отчаянию просочиться в свой голос. Я должен быть сильным для жены. Должен показать ей, будто верю, что скоро все разрешится. Но на деле же с каждой потерянной секундой у меня остается все меньше и меньше уверенности в этом. Коле чуть больше месяца. Он перенес сложнейшую операцию. Он… Черт возьми! Ну где она может быть?!

— Проверь дом на Сурикова, — задумчиво протягивает отец.

— Сурикова? Вы его не продали разве?

— Да как-то руки не дошли. Решил оставить, недвижимость в цене всегда растет.

— И причем здесь наш старый дом? Что мать могла там забыть?

Мы жили там первые лет пятнадцать или четырнадцать моей жизни. Обычный небольшой домик на Севере Москвы и наверное мне там нравилось. По крайней мере, ну в какое сравнение может идти городская квартира со своим собственным участком и баскетбольным кольцом? Однако, ни у меня, ни, уверен, у родителей, не осталось никаких светлых воспоминаний, связанных с этим домом. Именно там умер Владик и именно там мы начали терять мать. И все, что сейчас подсовывает моя изможденная память — это ее блеклый образ в длинной ночной рубашке. Монотонно покачивающийся в кресле-качалке призрак. Фантом. Безжизненная оболочка.

— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, сын, — с горечью произносит он. — Но она там появлялась. Я не сразу заметил, а за год скопился долг по электричеству. Там буквально копейки в месяц выходили, но в итоге пришло уведомление о задолженности и я отправился с целью выяснить, кто из соседей там к нам подключился или, может, бомж какой стал захаживать.

— И нашел там мать?

— Не нашел. Но догадался, что она там бывала… — отец делает слишком долгую паузу, во время которой я забываю как дышать, а затем разом добивает меня: — Кроватку старую каким-то образом стащила с чердака. Поставила в детскую… белье даже застелила и куклу какую-то уложила.

— Твою мать, — выдыхаю настолько громко, что вместе с воздухом из моих легких вырывается и частичка моей души. — Это… Господи, она больна! Как же она, черт возьми, больна!

— Спасибо, пап, мы проверим сейчас, — отключаюсь и лечу к машине.

Мира поспешно вытирает слезы, а я делаю вид, что не видел все это время через лобовое, как она рыдала от отчаяния.

— Есть зацепка, детка, — выдаю ей, но не успев рассказать хоть какие-то подробности, принимаю входящий от Равиля.

— Сурикова, двадцать три, — рявкает он. — Мы таксиста нашли. Запеленговали ее телефон и пробили последний вызов. Он ее привез к вам, но она велела ждать у въезда в ЖК, сказала, что за внуком приехала. Дескать, родители его бестолковые в теплые края улетают на выходные, а ей вот оставили присмотреть. Еще и всю дорогу ему рассказывала, как постоянно малыша к себе забирает и он ей словно сын родной. Короче, я уже мчу туда, встретимся на месте.

— Мы тоже уже выехали, — сообщаю ему отключаясь.

— Что находится на Сурикова? — с надеждой откликается Мира.

— Мой детский кошмар, — роняю угрюмо. — Мой личный дом с призраками.

Глава 66

Я думала, что знаю, что такое ужас и страх. Что прошла свою дорогу, полную кошмаров, до конца, и ничего уже не осталась должна этому миру, выдержав испытания до конца.

Но сегодняшний день хлестко бьет меня по лицу, показывая в очередной раз: от нас зависит далеко не все, и не стоит надеяться, что можно откупиться лишь единожды, чтобы дальше жить «долго и счастливо».

Сейчас внутри меня все превратилось в вечную мерзлоту: я ощущаю мерзкий холод в желудке, сердце, в кончиках пальцев, и никак не могу согреться. С неба валит проклятый снег. Город, еще вчера казавшийся мне по-новогоднему чистым и убранным, сегодня вызывает ощущение замкнутого, серого лабиринта, полного опасностей.

И единственное, что заставляет меня оставаться хоть немного еще в себе — это горячая ладонь Марка, сжимающая мои ледяные пальцы.

— С ним будет все в порядке, — говорит он, стараясь заразить своим оптимизмом, но я так боюсь за Колю, что не способна нормально думать.

Господи, как мы смогли проглядеть в его матери, что она не просто не свыклась с утратой до сих пор, — она серьезно больна. И помощь ей нужна соответствующая, и уж никак доверять ребенка нельзя.

Нужно было нанимать врачей, проводить освидетельствование и отправлять ее на лечение, где ей оказали бы помощь.

А я должна была оградить своего сына от его сумасшедшей бабушки и, видит бог, я пыталась это сделать, как могла. Но никак не рассчитывала, что она выкрадет Колю, прямо под нашим носом, и ее сумасшествие откажется сильнее, чем боязнь навредить такому маленькому и важному человеку.

Мы едем с Марком в нарушении всех правил по городу, снег летит из-под колес градом в разные стороны. Я вижу, как муж крепко сжимает оплетку руля, до того, что костяшки становятся белыми — белыми.