Развод с миллиардером

Он устало прикрывает веки, словно свет вызывает болезненную резь в глазах. Тяжело дышит, напряжённо сжимает и разжимает пальцы. Ему тоже непросто принять это. Он не был со мной в тот момент. Не представляет через что мне пришлось пройти. Он не так остро воспримет эту потерю, но тем не менее наконец-то я сбросила с себя часть ноши и теперь у нас одна боль на двоих.

После моего признания несколько минут мы лежим в обнимку, а потом Тимур поднимается с постели и резкими движениями одевает шорты.

– Ты куда? – взволнованно спрашиваю я, потому что его состояние далеко от нормального.

– Не волнуйся, все в порядке. Мне нужно сделать несколько звонков, – не поворачиваясь ко мне произносит он и исчезает за дверью.

А потом слышится глухой удар. Один. Второй. Третий. Я вскакиваю на ноги, несусь к выходу, но когда выглядываю в коридор, застаю лишь спину Тима. А еще замечаю, вмятину в стене и капли крови на белой бархатной обивке.

Мне становиться не по себе. Руки подрагивают. Слишком много эмоций на сегодня. И я не знаю кого мне жаль больше: себя или Тима?

Я возвращаюсь в спальню, чтобы накинуть на себя халат. Хочу держать Тима в поле зрения. Чтобы глупостей не натворил. В частности, не приказал прикончить мою мать. С ней я сама планирую поговорить по душам. В таком состоянии как сейчас, он вряд ли может трезво соображать.

Но когда я поднимаюсь на палубу, то не спешу показываться. Прячусь за углом, вздрагивая каждый раз при звуке разбивающегося стекла. Тимур крушит бар, трощит все, что попадается ему под руку. В какой-то момент он даже по-настоящему начинает рычать. Словно бешенный пес, вымещая свою злость на ни в чем неповинной мебели.

Внезапно исчезают все лишние звуки, вновь слышится лишь гул двигателя яхты. Тимур словно очнулся, замирает на месте и запускает пальцы в волосы. Дышит часто и прерывисто. На его лице выступает гримаса боли и я не выдерживаю, подхожу к нему и обнимаю со спины. Ласково жмусь к нему, желая успокоить. Усмирить его внутреннего зверя.

В первое мгновение он напрягается всем телом, мне кажется что вот-вот и сбросит с себя мои руки, но он разворачивается ко мне, обнимает, бережно так, словно боится причинить мне вред, зарывается носом в мои волосы. Я упираюсь ладонью в его грудь, ощущаю с какой силой грохочет его сердце. Готово в любую секунду пробить грудную клетку. В этот момент мы с ним ослабленны как никогда. Выброшены на берег, со своим горем, которое не имеет срока давности.

– Если ты из-за мамы то прости, а если из-за ребенка, то я давно пережила это. Не хочу ворошить прошлое, и тебе не советую, – произношу я тихо и почти не вру.

– Невозможно просто взять и выбросить такое из головы. Нашему ребенку могло уже семь лет быть, – глухо произносит он, делая резкий вдох.

– Думаешь, я не знаю этого? – выходит немного резче, чем рассчитывала, но его боль сейчас не сравнима с тем, что чувствовала я в прошлом и чего лишилась. У него – отголоски, а внутри меня настоящий ад.

– Не злись, Майя, просто не могу простить себе, что был таким олухом – целует меня, а потом отстраняется и смотрит на меня теперь уже серьезно. – Когда вернемся домой мне нужно тебе рассказать кое-что важное. Не знаю как ты это воспримешь, но в даном случае мне стоит быть честным с тобой.

После его слов я начинаю заметно нервничать. Я понимаю, что мне не понравится сказанное им. И я понятия не имею что это может быть.

– Говори сейчас, я готова. Что бы там ни было.

– Нет, – качает он головой, – у нас и так насыщенный новостями день. Нужно еще с вчерашним эфиром что-то решить. Дать опровержение, например.

– Давай организуем благотворительный ужин. Я могу заняться этим. Пригласим прессу, покажем, что слухи неправдивы и мы с тобой настоящая семья, – мягко предлагаю я, потому что и в самом деле хочу помочь. В том что случилось чувствую и свою вину. Ведь мать моя.

– Хорошо, так и сделаем. Я пойду обговорю дальнейшие действия со своим пиар-менеджером и Лилей, а ты собирайся, через полчаса прибудем к берегу, домой сегодня полетим.

Я выдавливаю из себя улыбку и возвращаюсь в каюту. Среди брошенных на полу наших вещей и смятых простыней нахожу телефон и набираю мать. Этот звонок нельзя откладывать. Хорошо, что внутренне я успела немного остыть, иначе наговорила бы ей много лестных слов.

Она отвечает не сразу. Приходится звонить раз за разом, прежде чем в динамике слышится родное:

– Да, Майя?

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы не сорваться сразу.

– Мама, привет. Ты, наверное, догадываешься по какому вопросу я звоню?

Короткая пауза, после которой мама капризно заявляет:

– Майя, у меня нет времени играть в гадалки, у меня самолет через четыре часа, а я не могу подобрать купальник. Улетаю на Мальдивы сегодня.

– За какие деньги, позволь поинтересоваться? – резко спрашиваю я, потому что прекрасно знаю что мать не работает, как и то, что денег, которые я высылаю ей на ежемесячное содержание на Мальдивы с ее запросами точно не хватит...