Развод. Цена моего прощения (СИ)

— Я сказал «да». Мы едем к твоей матери. Я должен посмотреть, где жил Ваня. А потом едем домой. Всё ясно?

— Ясно.

Мы встаём и выходим из кафе. Машина уже готова. Кирилл недовольно осматривает колеса, но вариантов нет. Садимся.

Кто бы мог подумать, что он всё это затеял ради Вани. Неужели он действительно заинтересован в его судьбе. Но глядя на его суровое лицо со шрамом, ощущение, что ему всё равно. И меня внезапно озаряет.

А что, если он сам из детдома? Может, поэтому он такой грубый и общаться не умеет и «Дом ребёнка» спонсирует?

Смотрю на него внимательно. Пытаюсь представить себе, какой он был маленький, как Ваня и жил один без папы и без мамы. И мне становится его безумно жалко. Это же надо какой он сильный, не сломался, ещё и успешным каким стал. Если, конечно, моя догадка верна.

— Адрес.

— Строительная пять.

Наш посёлок небольшой, его можно за час объехать по периметру, а по диагонали и того меньше. За десять минут доезжаем до нужной улицы. Здесь находятся старые двухэтажки. Дома облезлые, район старый, неблагополучный. Везде растаявшая за день грязь чавкает под ногами, и на мои белые кроссовки быстро налипают комья земли.

Иду впереди. Хочется сбежать отсюда, но сзади идёт Кир и шагу в сторону сделать не даст. По привычке жду насмешку или издёвку, но он молчит. Заходим в подъезд. Здесь воняет мочой и сыростью. Поднимаемся по лестнице. Здесь ничего не изменилось. Только если всё стало страшнее. Дверь в квартиру приоткрыта. Толкаю её и ужасаюсь. Здесь невозможно жить. Пол покрыт толстой коркой грязи, даже краски не видно. Когда я жила, хотя бы иногда мыла. Я сжимаюсь в комок, не хочу идти дальше, но Кир толкает в спину.

— Иди.

Это что особая форма садизма?

Прохожу в зал. Советская стенка с разбитыми стёклами, обшарпанный разложенный диван, будто его с помойки притащили. А на диване мама сидит…или, вернее, то, что от неё осталось.

— Чё припёрлись? — шамкает она как старуха, а ведь ей сорок пять.

— По душу твою пришёл, — неожиданно басит Кирилл и надвигается на неё набычившись.

— Чевой-то?

— От сына отказалась?

— Забрали, суки. Не отказывалась я.

— Мой тебе совет Яга, забудь про него и даже не пытайся вернуть, иначе пздц тебе придёт.

Она молчит, смотрит на Кирилла снизу вверх отёкшими глазами. Меня трясёт. Бьёт озноб. Кишки скрутило до рези в желудке. Не хочу слушать их разговор и иду в свою бывшую комнату. Здесь, скорее всего, и жил Ваня. Немного чище, чем в зале. Подхожу к окну, смотрю в мутные стёкла. Картинки прошлого мелькают перед глазами. ДЕлаю шаг назад и слышу скрип половицы. Половицы, которую я использовала как тайник. А я и забыла об этом. Приседаю, корябаю доску, пытаясь подковырнуть. Она поддаётся с четвёртого раза. Открываю. Все мои сокровища тут. Камешки с берега необычной окраски, валентинка Артёма и моя тетрадь, в которую я записывала мысли и истории, делала зарисовки героев и мечтала купить компьютер, чтобы напечатать их и отправить в издательство. Достаю всё, рассовываю по карманам, а тетрадь прижимаю к груди. В комнату входит Кир.

— Что делаешь? — спрашивает тихо.

— Вещи…свои…забираю.

— Забрала?

— Да?

— Тогда пошли.

Киваю и иду вслед за ним.

Глава 15

Мать всё так же сидит на диване, только теперь выглядит пришибленной. Не знаю, что ей сказал Кир, но явно ничего хорошего. Мне её и жалко и в то же время обидно за своё неудавшееся детство, за то, что лишила меня нормальной семьи и будущего. Проходим мимо. Кир всё так же за моей спиной.

— Дай денег, — неожиданно напоследок звучит её скрипучий голос. Кир оборачивается и показывает ей фигуру из трёх пальцев.

— У тебя же есть деньги. Хочешь, чтобы я отстала от Ванюшки — дай денег.

— Я тебе уже сказал, что с тобой будет, если не отстанешь.

— Да мне всё равно, чё хошь со мной делай. Выпить хочу. Дай денег.

— Пошла на хер.

— А хочешь отсосу. У меня зубов нет, говорят, хорошо получается.

Я не выдерживаю и бегу из квартиры подальше от этого позора и ужаса. Мне страшно видеть, как из доброй женщины за десять лет она превратилась в деградированное существо, которое кроме, как о выпивке и думать ни о чём не может.

Выбегаю из подъезда и поскальзываюсь на первой попавшейся луже, падаю на колени. В бесстлье бью кулаками по луже, вода ледяная, пальцы ломит. Я вся грязная так же, как моя душа замарана пожизненно. Смогу ли я когда-нибудь смыть эту грязь? Реву и продолжаю стоять на коленях.

— Ну-ну. Нашла из-за чего рыдать.

Кир поднимает меня за подмышки и ставит на ноги.

— Успокойся. Не стоит оно того.

Прижимаюсь к его груди и обнимаю за талию. Мне сейчас нужны объятия как никогда. Как в детстве, когда мама обнимала и сразу всё плохое оставалось позади. Но Кир стоит как истукан, руки висят вдоль тела, он даже не пытается меня обнять. Господи, ну а я что хотела. Что он меня сейчас приголубит после всего, что он увидел? Отталкиваю его и иду к машине. Я одна. И мне никто не нужен. Только мой сын.

Открываю дверь и хочу сесть, но Кир останавливает меня.

— Подожди, сначала вытрись.

— Чем?