Развод. Ты пожалеешь (СИ)

- А я-то тут причём? Я не виновата, то там…курага.

Смотрю на бывшего мужа, и мы оба неожиданно начинаем ржать.

Ну, не плакать же? Над курагой?

- Значит, курага?

- Ага…

- Соскучилась, Маш?

- По кому?

- По нормальному члену?

- Да где ж его взять-то, нормальный.

Наглый Тихонов берёт мою руку и кладёт на ширинку. Стоит, гад.

- Бери, весь к вашим услугам, мадам.

Глава 39

- Да, Мария…

- Я надеюсь, это останется между нами, доктор?

- Разумеется, врачебная тайна. Но…

- Я ведь ничего не должна объяснять вам, Товий Сергеевич?

- Конечно нет. Я всё понял.

- Что, даже к психиатру не направите?

- А надо?

Усмехаюсь.

Ленка моя мне даже пару докторов нашла, кто работает в частных кабинетах, так сказать, кулуарно. Принимает психов, практически на дому.

Только вот я не псих. Я прекрасно осознаю, что я делаю.

Да, кукуха слегка подвинулась, но не криминально.

Опять же, я отдаю себе отчёт в том, что творю и для чего.

И да, дети мои знают. В пределах разумного.

Ну, то есть младшая Варвара просто в курсе, что мама проходит обследование и это нормально, потому что мама серьёзно относится к своему здоровью. А Кира… Кира знает больше. И поддерживает меня.

И вообще, они обе очень хотят папу. И не хотят, чтобы папа женился.

О чём ему, Варюха так прямо и заявила в тот вечер когда мы…

Когда мы с Тихоновым почти занялись сексом в машине. Но нет.

В последний момент я не дала.

Ибо нефиг.

Не заслужила пока.

Просто прощупала почву.

Хочет. Готов. Не против. Очень сильно «за». Горит у него. И стоит на меня ого-го как!

Интересно, а на Викулю тоже?

Боже, Маша, хватит дурить уже! Не плевать ли тебе на это?

Сижу в шикарном кабинете шикарного доктора, и сама себе удивляюсь.

Честно? А вот плевать.

Реально сейчас плевать.

И к измене в данную секунду вообще другое отношение.

Что вообще такое измена?

И почему мы, женщины, так часто берём ответственность на себя?

И почему думаем, что если нам мужик изменил, значит он нас как-то… унизил, что ли? Опустил? Наше женское начало обесценил?

Почему мы так думаем?

Может, дело совсем в другом?

Может, это он своё мужское обесценил для начала?

Ты с этой женщиной живёшь! Ты её выбрал! Ты ей давал клятву!

Надоела? Не нравится? Устал? Не трогает? Не заводит?

Разведись! Скажи честно – прошла любовь, завяли помидоры!

Или объясни, мол, дорогая, тебя люблю, как черный хлеб, как соль, как чай и кофе, но хочу попробовать вот тот круассанчик, куркуму, матчу.

Может, женщины бы, некоторые, и позволили бы, а?

Почему нет-то?

Если после измен сами говорят – не карандаш не сточится?

Так, может, и до измены бы говорили? И всё!

Все убиты, все довольны.

И волки сыты и овцы целы.

Трахнул муж секретутку, потом пришёл такой домой и жене так – а, типа, ерунда, ты лучше.

Вот это была бы совсем другая история. Правда?

Нет, может, для кого-то это сильно радикально.

Но по мне – лучше знать.

По нынешней мне.

По мне, которая за два года сильно изменилась.

И если совсем честно – я люблю себя эту. Нынешнюю. Со всеми моими тараканами.

- Мария, мне не слишком нравится давать советы тем, кто их не просит… Вернее, не так. Наоборот. Нравится мне давать эти советы, только не прямо, не в лоб. Люблю вмешиваться в чужую жизнь, иногда могу одной фразой настроить человека на новый лад.

Товий Сергеевич проходит к стеллажу, открывает. Достаёт бутылку.

Коньяк?

Нет. Арманьяк!

Ого!

Затем два пухлых снифтера. Наливает.

- Надеюсь, вы не за рулем?

Качаю головой. Нет, конечно, меня Стас привёз. Привёз и уехал, обещал забрать, хотя я ему сказала, что прекрасно доеду на такси.

- За ваше здоровье, Маша.

- Спасибо, доктор.

- Хорошо, что вы не боитесь признаваться. Во всем.

Я не боюсь, а чего мне бояться? Того, что расскажет Стасу? Ну, пусть. Посмотрим, что будет дальше.

Мне есть чем ответить, так-то.

Глотаю обжигающую ароматную жидкость, сразу согревает гортань. Сразу чуть расслабляет голову.

- Мне нравится заставлять человека думать, Маша. Это я люблю. Кидать фразу так, чтобы у пациента или просто у друга в голове начинали вертеться шестерёнки.

- Так священники хорошие любят делать.

- О, да! Знаю! Меня часто сравнивают с пастырем. Но я грешен. И тщеславен.

Товий Сергеевич усмехается. Стас много о нём говорил, рассказал, что Товий – незаурядная личность. Да. Это я сразу понимаю.

- Знаете, Маша, Мария, сегодня с вами я в абсолютном тупике. Я не знаю, что сказать. Честно. Понимаю – что бы я ни сказал, это может быть воспринято неправильно.

- Вы скажите, а я подумаю, правильно это или нет.

- А может, я не хочу, чтобы вы думали? Вы же уже сами всё распланировали, расписали, да? Если я вам скажу, что вы поступаете жестоко, или глупо, или несправедливо – вы же меня не услышите?

- Может и услышу.

- Может. Но ничего не поменяете, так? Вы не побежите сейчас к своему мужу… бывшему мужу, со словами – дорогой, прости, я погорячилась. Так?

Я тоже усмехаюсь и киваю. Хорошо он меня считывает. Правильно.

- Значит, мне сказать вам нечего. Только пожелать удачи.

- Удача – второе имя дьявола.

- Всё-то вы знаете, Маша, Мария. Тогда желаю вам победить всех демонов, и своих и чужих.

- Думаете, это демоны?