Развод. Ты предал нашу семью (СИ)

— Я не врывалась, — сердито смотрит на меня. — Я даже не просила брать меня с собой.

— Ты соучастница преступления, — скрещиваю руки на груди и приваливаюсь к косяку двери.

— Что?

— Ты покрывала преступление, Ален. Да, вот так. Представляешь, за такое могут посадить в тюрьму.

Вот сейчас ее глаза становятся испуганными:

— Но дом ведь пустой…

— Наш дом тоже бывает пустым, когда никого дома нет, — говорю спокойно и убедительно.

— Но там никто не живет…

— Мы тоже не живем, когда, например, улетаем в отпуск. Как ты считаешь. Имеет ли право какая-нибудь девочка прийти и поиграть с твоими игрушками, полежать в твоей кровати? Она ничего не заберет, просто поиграет, пока тебя нет.

— Но мы не продаем дом…

— А если бы покупали дом, в который могли приходить мальчики и девочки без разрешения?

Аленка тоже скрещивает руки, копируя мою позу. Хмурится и выставляет одну ногу вперед.

— Было бы стремно… ой, нехорошо…

— Опять за Марком повторяешь?

— За Арсом.

Вздыхаю.

— А что папа тебе по этому поводу сказал? — на всякий случай уточняю. — На счет дома и укрывательства?

— То же самое, что и ты, — отступает и садится на край кровати, тяжело вздохнув. — И киндеров мне теперь не видать целый месяц, — жалобно смотрит на меня, ожидая, что я не поддержу такое суровое наказание. — Мам, вы и так их редко покупаете.

— Прими наказание с достоинством.

— А как вы узнали?

— Арс поделился. И твои старшие братья тоже наказаны.

Вселенская печаль заключенного в глазах дочери, для которой я сейчас строгий и неподкупный судья.

— А можно я буду сегодня спать на диване, если я наказана? — складывает ручки на коленях.

— Нет, — недоуменно отвечаю я.

— Папа, да, будет опять спать на диване? — Аленка не отводит взгляда. — Он тоже наказан?

Теряюсь, что ответить.

— А за что?

Надо срочно придумать объяснение для Аленки, которая шепчет:

— Ты обиделась из-за того, что… ну из-за того, что… — она жует губы, — что не смог защитить от врагов? И теперь надо развестись?

Глаза Аленки темнеют страхом. Она вроде купилась на хитрость Глеба и Арса, но все равно боится.

Очень боится.

До застывших в глазах слез.

Я подхожу, сажусь перед ней на корточки и кладу руки на колени, вглядываясь в глаза.

— Некоторых врагов не предугадать, Ален. От них защищаться приходится уже после их подлости. Да, я на папу обиделась, но я его не разлюбила, — слабо улыбаюсь. — Да, он допустил серьезную ошибку и подставил нас под удар, к которому я была совершенно не готова. И, — выдыхаю, — мне надо признать, что он тоже этого всего не ожидал и сейчас старается защитить нас. А я кусаюсь в ответ, потому что… мне очень страшно.

Аленка тянет ко мне тоненькие ручки, обвивает ими шею и я на выдохе ее крепко обнимаю и прижимаю к себе.

— Мне тоже страшно, — сипит она. — Очень. Папа больше не будет тебе папой.

— Он мне и так не папа.

Аленка отстраняется, хмурится и кусает губы.

— Он мне муж, — улыбаюсь я.

— Ну да… и папа…

— Он ваш папа, а мне муж, — касаюсь ее щеки. — И любимый мужчина. Очень любимый, Ален. Он останется вашим папой, моим любимым мужчиной, но не мужем по документам. Но так надо, да?

— Да, чтобы дом не забрали и остальное… наше это наше…

— И папа тоже наш.

— Да, — решительно кивает.

— Иди переоденься, — сжимаю ее ладошки. — Скоро ужинать.

— Хорошо, — вздыхает, но медлит.

— Что?

— Не кусайся, — едва слышно отвечает она.

А затем торопливо выходит. Я выжидаю несколько секунд, и выглядываю за ней в коридор. Она заходит в комнату Арса и Марка.

— Привет.

Прикрывает за собой дверь, и крадусь за ней на носочках.

— У тебя забрали телефон? — зло спрашивает Марк.

— Ага.

— Вот блин. Это все Арс… козел.

— Я не должна была брать у вас киндеры, — серьезно говорит Аленка. — Это неправильно. И я должна была все рассказать маме и папе.

— И ты туда же?

— И я приму наказание с достоинством.

— Вот, — вздыхает Арс. — Бери пример с Аленки.

— Пошел ты.

— А что ты читаешь, Арс?

— Какую-то непонятную фигню, — недовольно отвечает он.

— Картинки есть?

— Ну, вот.

— Фу, страшная. И нецветная, — разочарованно тянет Аленка.

— Ну, какая есть.

— А интересно?

Вздрагиваю, когда кто-то касается моего плеча. Оглядываюсь на Глеба, который шепчет:

— Что там? — а затем сам прислушивается к приглушенным голосам детей.

— Да он только делает вид, что читает, — хмыкает Марк. — Делает вид, что умный.

— Покажи, — Аленка вздыхает и через секунду удивленно говорит. — Мертвые души.

— Ужастик, что ли? — голос Марка становится заинтересованным.

— Ага, — отвечает Арс, и я слышу в его тоне едва уловимое лукавство.

— Ой, мне ужастики нельзя, — тихо, но взволнованно отвечает Аленка. Очень ей хочется ужастика. — Совсем нельзя. Хотя… это же книжка, да?

— А чо там? — в нетерпении спрашивает Марк.

— Это читать надо, — вздыхает Арс. — Тут все сложно, запутанно и пересказывать нет смысла.

Переглядываюсь с Глебом, который удивленно приподнимает брови, намекая, что он тоже обескуражен хитростью нашего старшего сына.

— Ну, почитай, блин, — шипит Марк.

— Подожди, — говорит Аленка. — Не сейчас. После ужина?

— Ужастик перед сном? — хмыкает Арс.

— Да, — нетерпеливо отвечает Аленка.