Развод. Ты предал нашу семью (СИ)

— Так, — он медленно моргает. — Тебя опять тянет все это обсудить?

— Ты тогда заперся в ванной…

— Ну?

— Что ты там делал?

Я тогда думала, что его мутит, но звуков, подтверждающих мою теорию, я не слышала, а в таких вопросах он очень громкий.

Кроме “буэ”, “эээ”, тяжелых вздохов он обычно еще извергает из себя ругательства. Мы как-то все семьей болели непонятной дрянью, от которой лилось со всех сторон, и от страданий Глеба тряслись даже стены.

— Что ты там делал? Ты там долго пробыл.

— Я так понимаю, что мне сейчас не встать и не уйти от неудобного вопроса?

— Почему он неудобный? — тихо уточняю я.

— Я был пьян, Нина, — зло шепчет Глеб. — Я мало, что помню.

— Ну а что ты помнишь?

— Вот же, — медленно выдыхает и сжимает переносицу. — Милая, я думал, что мы уже все обсудили.

— Я же тебя просто спрашиваю, что ты делал в ванной комнате? Я тогда к тебе стучалась пару раз, а ты мне только мычал и просил уйти. И мычал как-то подозрительно.

Глеб вновь смотрит на меня и так, будто хочет покусать, как злой котяра, которого за усы дергают.

— Подозрительно мычал?

— Да.

— Плохо мне было.

— Как именно?

Я уже не отступлюсь, раз начала. Он тоже должен понять, что его внезапная мужская сила стала следствием волшебных таблеточек.

— Тошнило, вертолетики, голова болела и… — Глеб замолкает и вздыхает, откинувшись на спинку дивана.

— Продолжай.

— Нечего продолжать. Я все сказал.

— Ты врешь, — сердито отвечаю я. — Ты мне обещал не лгать, Глеб. Поверить не могу. Мы с тобой такие шаги сделали, а ты сейчас нагло врешь мне в лицо.

— Тебе так важно знать, что я под душем устроил марафон рукоблудства? — кричит шепотом и раздувает ноздри, зло вглядываясь в мои глаза. — Вот я тебе, блин, и подозрительно мычал в ответ. Он у меня не падал! Финиш за финишом! И больно!

Опять резко замолкает, скрещивает руки на груди и смотрит на экран. Слоны пытаются разогнать гиен от слабого слоненка, который не может выбраться из лужи с грязью.

— Не падал? — шепчу я.

— Нет.

И опять молчание.

Задумываюсь над тем, что мужчины иногда невероятные тугодумы.

— Когда упал и немного протрезвел, тогда и вышел, — шипит Глеб. — Только не начинай предъявлять мне претензии, что я мог спустить пар с тобой. Я был не в себе и не совсем понимал, где нахожусь. Мне нельзя мешать алкоголь. Я надрался всем, что была предложено. Если пить, то что-то одно.

Или это срабатывает защитная реакция психики и не позволяет Глебу думать в том направлении, что может объяснить его состояние?

— Если начал с крепкого, то сиди на крепком, — громко и недовольно цыкает. — И не мешай.

— Думаешь, в твоем марафоне виноваты коктейльчики?

— К чему ты ведешь?

— К тому, что рукоблудить столько времени и приходить к финишу раз за разом… ненормально, Глеб. Физиология не подразумевает такого… Это отклонение от нормы. И у тебя это отклонение было разовое.

Вот теперь я замолкаю и в ожидании смотрю в глаза Глеба.

Он не тупой. Он простой упрямый и не хочет думать в нужную мне сторону.

— Ты серьезно? — спрашиваю я после минутного молчания. — Глеб, блин.

— Что?

— Эта гадина опоила тебя, — не выдерживаю я. — Что тут непонятного?

Глеб хмурится, а слоны успешно прогоняют гиен и вытаскивают слоненка из лужи.

— Не понял…

— Ты еще не такой старый, чтобы сейчас так нещадно тупить! — бью кулаком по подлокотнику. — Ты нажрался какой-то наркоты! И эту наркоту тебе скормила Надежда! Блин!

Молчит. Медленно выдыхает и пялится на экран телевизора.

— Так меня реально нагнули… — медленно выдыхает он и разминает шею. — Ну, значит, не коктейли виноваты в том отвратном похмелье… А можно уточнить, — вновь смотрит на меня, — у тебя-то эта информация откуда?

Теперь я молчу и шмыгаю. Как мне не сдать Юру?

— Ну… — пожимаю плечами. — Я думала… думала… и пришла вот к логическому выводу…

— Лжешь, Нина.

— Да, блин! — повышаю я голос в отчаянии. — Твой друг новый приходил. Рыбкой похвастался и вот…

— Ясно, — Глеб приглаживает волосы ладонью. — Я ведь подозревал, что так и будет. Блин, Ярик… — переходить на злое шипение. — Нашел, у кого деньги просить. Очень глубоко он свой нос сует. Так глубоко, как никто другой.

— И ты принят в какой-то клуб козлов, — с небольшой завистью шепчу я. — Вот… и еще… Глеб… Мы точно разводимся? Может…

— Разводимся, Нин, — Глеб кивает. — Я не хочу рисковать. Ярик должен все довести до конца. Взять ребенка на руки, выйти с ним из роддома и получить свидетельство о рождении, где он будет записан отцом, а Люба — матерью.

Глава 48. Не верю в вашу радость!

— Вы чего только меня выдернули? — спрашиваю я у Ярика и Любы, которые сидят на лавочке передо мной и молчат. — Не поняла. Что за секретики?

Люба позвонила, попросила о встрече, которой не стоит говорить Глебу.

Ноя сказала.

У нас же теперь не должно быть секретов.

Глеб нахмурился и отпустил меня на тайную встречу в парке, но в его глазах я увидела благодарность, что не играю втемную.

Наверное, он тоже на нервах, пусть и не показывает этого

— Страшно нам, Нин, — Люба вздыхает.

— А чего страшно-то?