Развод. Ты предал нашу семью (СИ)

— Нет, зайчонок, не злюсь, — и шепот у меня выходит скрипучим и сдавленным. — Ладно, злюсь, но не на тебя. Совсем не на тебя, — касаюсь ее теплой щеки. — Я тебя люблю. Ты у меня умничка.

Возвращаюсь к сообщениям.

Аленка: я с мамой не хитрю.

Ты же мое золотце. Закусываю губы, чтобы не разреветься.

Тутси Путси: а с папой хитришь?

Аленка: нет.

Тутси Путси: любишь его? Ты, наверное, его любимица. Папы очень сильно любят дочек.

Аленка опять пропадает с радаров. Сыпятся сообщения “Опять убежала?”, “Где ты?”, “Не молчи”, “Я же волнуюсь”, а затем летят фотографии котенка.

— Вот гадина, — шепчу я.

И последнее сообщение от Тутси Путси: Ален, не молчи. Ну, чего ты? Как у тебя дела?

Сообщение отправлено сегодня днем. До встречи с Наденькой в милом уютном кафе. И уверена, что это она.

— Какая-то она приставучая, — вздыхает Аленка. — Так и не сказала, как ее зовут.

Касаюсь экрана пальцами и печатаю сообщение: Надя, ты тут?

— Надя? — удивленно спрашивает Аленка. — Ее зовут Надя?

Я молчу, кусаю ногти и через минуту прилетает сообщение от Тутси Путси:

“Тут. Что-то случилось?”

— Как ты узнала ее имя? — Аленка округляет глаза. — Мам?

Глава 18. Я не хотел всего этого

— Развод, значит? — Арс дышит тяжело и смотрит на меня исподлобья. — А что так? Мама вон тебя, похоже, простила и поняла. Нет?

— Я с разводом уйду ни с чем, — сажусь на скамью и откидываюсь назад, вытягивая ноги. — Простила и поняла она меня, как человек человека, а не как женщина, — поднимаю взгляд. — Ты и сам однажды поймешь меня, как человек человека, но, как сын, нет. Некоторые вещи понимаешь только под одним углом, а под другим никогда не примешь.

— Хрень какая-то.

— Как и вся жизнь, — слабо улыбаюсь. — Я люблю вас и не хочу терять семью, но… я соглашусь с твоей мамой, что сейчас… — к горлу подкатывает ком, но я его сглатываю, — сейчас той семьи, которой у нас была, уже не будет. Другая женщина беременна от меня. Это факт. Даже при условии того, что я минимизирую общение и сведу все к тому, что буду только обеспечивать этого ребенка без вовлечения в пеленки и распашонки, то это ничего не успокоит и не сравняет.

— А избавиться от него не судьба? — глаза Арса недобро вспыхивают.

— Я не тот человек, который будет способен на подобное, — твердо смотрю в его глаза. — Можешь принять это за слабость. У нее уже живот есть.

— Мама не должна от тебя рожать четвертого…

— А это уже не тебе решать, Арс. У нас…

— Нет никакого нас! — повышает голос.

— Есть. Вы мои дети, и все, чего я достиг в нашей семье, то останется в семье. Только меня юридически не будет.

— Что?

— Согласись, кому нужен дядька не первой свежести с небольшой зарплатой преподавателя?

Арс недоуменно моргает, садится рядом и хмурится.

— А если еще алименты поделить на всю ораву, — я усмехаюсь. — Сам буду, похоже, жить в общаге для преподавателей и жрать макароны с луком.

Арс переводит на меня взгляд:

— Ты, что, все оставишь маме при разводе?

— Не маме, а вам, — пожимаю плечами. — И тебя бы уже пора потихоньку втягивать во все мои дела. Может, вместе с Марком. Вот будете сидеть: ты, Марк, мама, мои юристы и ковыряться. Я, конечно, тоже буду там. Хм, буду консультантом. Или думаешь, мама меня не возьмет консультантом?

— Что? — Арс опять ныряет в недоумение. — Пап, какого черта?

— Я так боялся смерти, Арс, — перевожу взгляд на фонарь. — Мне сорок пять. Я вижу в зеркале не мужчину, а мужика, который седеет.

— Поэтому и шлюху завел?

— Со шлюхой, Арс отдельный разговор, — медленно выдыхаю. — Все эти попытки раскачать молодых и дерзких, толкнуть их… Я толкал себя, Арс. Я видел в этих горящих глазах, энергии себя молодого, и через них проживал свои взлеты и падения. Мне так не хватало этого драйва, сложностей…

— Ты поймал кризис? Как его там? Кризис старости?

— Кризис среднего возраста, — возмущенно отзываюсь я.

— Я привык к борьбе, но к борьбе за деньги и успех, но не за жизнь, Арс.

— Пап.

— У меня подозревали нехороший диагноз, Арс, — устало всматриваюсь в его удивленные глаза. — И не такого драйва в жизни я ждал в сорок пять. И, похоже, на другой драйв мне и не стоит сейчас рассчитывать, — я смеюсь. — Дальше ведь больше, да?

— Пап…

— Я переключился не на то, что должен был. Вот тебе и результат, Арсений, — хмыкаю. — И знаешь, если бы не твоя мама, которая задавила в себе женскую обиду и не позволила себе слететь с катушек, то я бы не сидел сейчас здесь. Вся власть над семьей, над вами у нее в руках. И согласись, держится она хорошо.

— Не знаю… — неуверенно отвечает Арс.

— Очень многое зависит от женщины, — вновь смотрю на тусклый фонарь. — Да, в сорок пять лет надо искать не драйв, а уже житейскую мудрость.

— Я не понимаю, как все теперь будет, — стягивает шапку с головы.

— Верни шапку на голову. Ты вспотел, Арс.

— Да блин, — сердито возвращает шапку на голову. — Достали.

— Давай домой, — встаю и разминаю плечи. — Завтра твоего директора в школе никто не отменял.

— Впервые мне стремно, что вас вызвали в школу, — глухо отвечает Арс и нехотя поднимается на ноги. — Это какая-то жопа. Бесите.