Развод. Вопреки тебе

Вижу, как ей стыдно и как важно.

Сажусь напротив, давая понять, что готов выслушать.

Хотя, черт возьми, ни разу не готов.

— Я…Ты же знаешь, сам все видел. — печальная улыбка оседает на ее губах.

А я хочу это стереть к чертовой матери, чтобы только видеть восторг в блестящих глазах, широкую улыбку, и слышать заливистый смех.

Словно одержим этим.

— Бывший муж никогда не делал для меня ничего такого, Руслан. И я знаю, что ты думаешь по поводу моего брака и меня, но…

— Ты не знаешь. — перебиваю хмурясь: — Ты опять сделала выводы, только потому что я хотел понять решишься ты или нет.

— Да. — кивает: — Но я бы долго к этому шла. И ты это понимаешь. Все то, что ты делаешь, это как иллюзия. Я и верю, и не верю. — такое тепло в глазах, что я будто под солнцем: — И ты… — она обводит рукой меня, округляя глаза: — Какой-то фантастический мужчина. Все твои девушки, они…

Загнула ты, девочка моя.

Но вместо слов, я наклоняю голову со скепсисом глядя на нее.

— Что они?!

— Они красивы, эффектны, богаты… У них явно нет проблемного бывшего, что угрожает каждому, кто их знает. Они не ездят на общественном транспорте…Я… — она вздыхает, прикрывая глаза: — Я не такая.

Это то я и знаю лучше всего. И именно от этого меня штырит, как подростка в пубертате.

Усмехаюсь, смотря на женщину, которая давая пищу своим сомнениям, смогла сказать мне нет.

Охренеть.

— Дин, ты серьезно считаешь, что я этого не понимаю?

— Нет. Этого я не понимаю, Руслан.

Ее уязвимость сводит с ума. Встал бы, закрыл бы от всего.

Ведь сама не понимает насколько сильной личностью является, чтобы показывать миру свою душу. Даже я не могу, закрываюсь панцирем перед любой дорогой, на которой оказываюсь.

— Хорошо. — киваю, ставя локти на колени: — Спрашивай, я объясню.

Сглатывает, явно обескураженная моими словами. Я и сам, черт возьми, не пойму, что делаю.

— Зачем? — видит как хмурюсь: — Зачем тебе это?

— Вряд ли я отвечу что-то более вразумительное, кроме того, что хочу.

Знаю, что звучу, как идиот. Но какими словами ей объяснить, если сам до конца не осознаю.

— Для чего?

Вопрос, на который для себя ответил уже давно, где-то с дня рождения крестника.

— Ты настоящая… А я уже и забыл, что такие существуют в природе. — пожимаю плечами: — Ты говоришь про тех, кто меня окружает. А посмотри на это с моей стороны. — она так сконцентрирована на моих словах, а я стараюсь максимально объяснить, хотя может это и грубо: — Все эти куклы желают одного: папика, если она слишком молода; если постарше, то богатого мужика, с которым ей светит беззаботная, по ее мнению, жизнь. Как думаешь, хотя бы одна, кроме секса и минета, хотела приготовить мне кофе, потому что подумала обо мне или проявила заботу? Просто так, не ожидая ничего взамен, без выгоды для себя. Обычный, мать его, долбанный кофе… — вопросительно вскидываю брови: — Или, например, хотела принести завтрак в номер отеля?! В отеле, где он включен, Дин… — она ошарашенно смотрит, а меня несет: — Или хотя бы кто-то благодарил за помощь искренне и без члена во рту…прости за грубость. — усмехаюсь: — Нет, Мышка. Я тебе даже скажу больше, каждая вторая не скрывает того, что хочет получить. Картье, Тиффани, айфоны, сумки. А те, кто считают себя искусными любовницами метят на лексусы и порше. Черт, да я список могу составить с картинками и названиями! — посылаю взгляд в нее, замолкая на паузу: — И никто рядом никогда не хотел «ничего». Никого не приходилось заставлять… Кроме тебя.

Вместе с ней сам охреневаю от того, что вывалил.

Она, в итоге отмирает и прячет улыбку, а я нервно провожу рукой по волосам.

Даже вроде немного отпустило.

— Можно еще вопрос…

Киваю, вновь возвращая взгляд на девушку.

— Если… — робеет, подбирая нужные слова: — Ты ведь сразу скажешь мне, чтобы я не строила свои иллюзии?

Смотрю на нее, как на диковинку. Она серьезно не понимает, что даже сейчас, я старательно прикрываю низ своих шорт, потому что, мать ее, заводит одним своим видом.

В закрытой, черт ее дери, пижаме.

И один раз здесь не поможет. Это уже, скажем, будет считаться прелюдией перед тем, что я поистине хочу проделать с этой девочкой.

— А что, если иллюзии начну строить я?

Она улыбается. Снова.

А у меня дербанит внутренние органы, как в бетономешалке.

— Я скажу.

Теперь еще и убивает словами, открыто наслаждаясь этим.

Разговор приводит к тому, чтобы, наконец, открыть ей немного больше, чем знает этот мир.

— Я пойду…ты же на тренировку? — уже и сам не уверен: — Может быть… вечером после твоей встречи сходим в тот бар, про который мне говорил итальянец…

— Конечно. — отвечаю тоже вставая с кресла: — А завтра я кое-куда тебя отвезу. — хоть дается и сложно, но все же говорю, чтобы самому не отступиться.

— Хорошо. — кивает и двигается к двери.

А потом возвращается, оставляет неловкий поцелуй на щеке и вся красная выбегает из номера.

Ох, Мышка, что творишь то?!

Улыбаюсь идиотской улыбкой и выхожу следом, направляясь в тренажерный зал.

Надо осмыслить, как ей сказать. Не каждый день приходится говорить о том, что ты дерьмо.

Однако, судя по всему, груше сегодня все-таки повезло.