Разводящий еще не пришел

...Был тот час, когда еще чувствуется ушедшее за горизонт солнце, угадывается его свечение, когда уже нет теней, но деревья, дома, почерневшие горы, холмы еще видны, хотя уже сгладились, пропали их очертания. Водолазов любил такой час, любил потому, что он приносил ему отдых, прохладу и что-то необъяснимо радостное. Но сейчас, идя домой, ничего этого не замечал, ничто его не радовало. Рапорт Узлова... Он почти запомнил его наизусть.

«...Рано или поздно, вы это хорошо знаете, товарищ полковник, часть офицеров уволят в запас. Я решил это сделать сейчас, когда мне двадцать три года, когда я имею полную возможность поступить в институт, получить высшее образование и потом, имея хорошую специальность, успешно работать в народном хозяйстве».

Какое же решение он, командир полка, должен принять? Отказать?.. Когда-то Водолазов был словно лихой джигит, который не мыслил иной жизни, как в седле, в галопе. Он мчался без остановок, и никогда не возникал у него вопрос: куда и зачем — все было предельно ясно и просто. Он командовал батареей, дивизионом, полком. Его перебрасывали из части в часть, из одного гарнизона в другой, и он мчался, мчался, преодолевая рытвины и ухабы армейской жизни... И вот — ранения, болезни, годы сказали свое решающее слово. А тут ракетная техника идет на смену ствольной артиллерии. Ото всего этого у Водолазова такое чувство, будто кто-то выбросил его из седла и он оказался пешим, не приспособленным к новой обстановке.

«Что пишет, мальчишка!» — пытался Водолазов осудить Узлова, но тут же вспоминал свой рапорт. «Пятьдесят лет, — рассуждал он. — И не стар, и не молод. Можно начать новую жизнь, вернее, продолжать эту же, но в другом качестве... В другом... Пятьдесят лет — и можно и нельзя... Конечно, пенсия... Но пятьдесят... Для мужчины это не так много. Но все же не двадцать три!.. Не я ли ему пример подал?» От такой мысли Водолазов вздрогнул, сжало сердце. Полковник огляделся по сторонам — никого нет. Холодной рукой положил таблетку под язык. На душе не полегчало, и он упрекнул себя: «Лечишься, да не от той хворобы».

VIII

У Елены Крабовой детей своих не было. Так решил Лев Васильевич: «Жизнь военного — сплошные дороги, переезды, потерпим пока без ребят, потом видно будет». «Потом» продолжается уже двенадцать лет, и Елене иногда становится страшновато: не останется ли она вообще бездетной женщиной? Лева — это кремень, его ничем не прошибешь, да и поговорить-то с ним нет времени, он вечно чем-то занят, вечно куда-то спешит, часто задерживается на службе...

Послышался бой часов. Елена сосчитала удары... Пора бы и Леве прийти на обед. Она подошла к окну, но тут подкатился к ней Павлик.

— Тетя Лена, а тетя Лена!

— Что, Павлуша?

— Смотри, что я нашел, — показал он бумажку.

— Это дяди Левы приказ.

— Приказ, кому приказ?

— Мне, Павлуша, мне.

— Ты разве солдат, тетя Лена?

— Солдат, — вздохнула Елена и перечитала записку: «Прошу выполнить: а) купить в охотмагазине для спиннинга леску — в воскресенье обещался приехать Гросулов. потянет меня на рыбалку; б) не знаю, куда делась книга «Стрельба наземной артиллерии», поищи в чулане; в) приготовь обед (твой калмык совсем отощал, сегодня обязательно он будет у нас). Целую. Лев».

Она посмотрела на мальчика: до чего же он похож на Степана, только брови Катины. Елена взяла Павлика на руки и прижала его к груди. Она так привыкла к этому пухленькому и тихому существу, что не может и дня прожить без него. Вот уже скоро год, как не стало Кати, они дружили с ней, разве она может оставить Павлика без присмотра! У Степана много дел, иногда он забывает о сыне.

— Тетя Лена, папа сюда придет?

— Придет. Мы будем все вместе обедать: ты, папа, дядя Лева и я. Ты доволен?

— Очень. — Мальчик посмотрел ей в лицо.

...Первым пришел Бородин.

— Павлик здесь? — спросил он, остановившись в коридоре.

— Спит, проходи и посиди на диване. — Елена сняла фартук, поправила заколки на голове, посмотрела в зеркальце, повешенное на гвоздь возле раковины. — Мой задерживается? — спросила она, войдя в комнату.

— Сейчас придет. Врача нам нового прислали. Лев вместе с ним в столовой задержался.

— Женщина или мужчина? — Елена закрыла дверь спальни.

— Мужчина, капитан. Из Ленинграда, медицинскую академию окончил, работал при академической клинике.

— Интересный?

— То есть как?

— Как специалист...

— Не знаю. Взгляд у него — как у разбойника. Глаза большие, свирепые. «Дряхлость мышц убивает человека» — вот что он изрек, когда узнал, что Водолазов в пятьдесят лет страдает болезнью сердца. А твоему Леве сказал: «Какой сухонький. Обещаю — и вы будете аки буйвол». Для всех у него одно лекарство — спорт, физическая подготовка...

Слушая Степана, Елена улыбалась и слегка покачивала головой. Она была одета в светлое платье, перехваченное в талии поясом. Темный тугой пучок волос, казалось, отягощал ее голову.