Разводы (сборник)

Подруги усомнились. Такой режиссёрище, избалованный красотками из телевизора, чтобы увлёкся деревенской администраторшей? Разве, может, Ирина ворожила в полночь на веточках осины. Против этого средства никто не устоит. Только заговоренные осиновые веточки одни и могут противостоять очарованию обнажённых актрис Климовой и Гусевой.

Подруги стали вспоминать всех красивых актрис, потом их мужей и подробности разводов. Ирина Павловна с трудом вернула внимание к своей персоне. Она рассказала, что билась за честь в липких лапах режиссёра, с трудом устояла. Всё это происходило в сенях бабы Нины.

– Ладно врать-то! – сказала первая подруга.

– Там скорей он боролся за свою честь! – хохотнула вторая.

– Спросите у Нинки. В первый же день, как Иван Сергеевич сюда приехали, мы пошли ужинать, и он мне такой ангажемент в прихожей устроил…

– Пьяный был?

– Да какая разница!

– Большая разница. Если пьяный, то может быть и правда. А если трезвый – то разве что маньяк.

Прозвучал ряд историй из интернета об извращённых нравах в артистической среде.

– Да почему маньяк сразу!

– Значит, пьяный!

– Он не пьёт вообще!

– Что значит «не пьёт»? У него что, рта нет?

– Ему доктор запретил.

Подругам стало жаль режиссёра. И ещё, очень хотелось чуда, в котором столичный хлыщ потеряет голову от Ирины Павловны, а значит, и у подруг есть шанс. Они взяли – и поверили.

– Как сама думаешь, что он в тебе нашёл?

– Я настоящая женщина. Не какая-нибудь креветка московская.

– Ну и что теперь?

– Он, конечно, звал уехать с ним. Но не судьба. Я за ним не поеду. А он тут не сможет.

Администраторша вздохнула. В голове её пронеслась непрожитая богемная жизнь.

* * *

На каждую следующую репетицию приходило всё больше зрителей. Многочисленные подруги Ирины Павловны пришли. Бригадир плотников-строителей Степаныч со товарищи. Ему тоже сунули сценарий. Авось, проснётся творческая жилка.

Третью репетицию Ваня начал с лекции о европейском искусстве XVII века. Он хотел рассказать о живописи, которую, в отличие от драматургии, точно все видели. Режиссёр сказал:

– Творческий феномен Эль Греко возник в среде древнего вырождающегося кастильского дворянства и фанатичного монашества. В работах мастера много мистики, экзальтированности, исступления, а также ложной патетики и изломанности. Эти свойства позволяют приписывать творчество художника к маньеристическому направлению…

Тут плотник Степаныч слегка всхрапнул. Хрюк из зала точно отражал отношение собравшихся к творчеству Эль Греко.

Ваня отложил живопись. Решил разобрать мотивацию героев. Вот Диана. Сначала позавидовала Марселе, потом влюбилась. Запрет на любовь с прислугой, каковым являлся Теодоро, лишь распалил сердце хищницы.

В зале возник ряд вопросов. Какие правила любви существовали в Неаполе XVII века, летом, на свежем воздухе? Там же большая территория? Почему героиня не пошла в кусты, не повалила Теодоро под сирень? Он человек подневольный. Если хозяйка прикажет, может быть неугомонным, мужественным и даже агрессивным.

Потом, почему Теодоро сам такой нерешительный? Госпожа включила зелёный свет, можно ехать. Этот же мычит чего-то, пишет письма. В Мстёрах его поведение вызывает подозрения. Или гей, или проблемы с потенцией.

– А вы сами как думаете? Почему оба любят, но боятся друг к другу прикоснуться? – спросил Ваня, имея наготове объяснения «трепет нежности», «неверие в возможность счастья».

– Обычная жестокость судьбы. Двое хотят быть вместе, но не могут, – сказала Ирина Павловна. Она хорошо знала, о чём говорит.

– А я считаю, он тугодум. Теодоро не видит, в чём его счастье, – сказала Света из Александровки, твёрдо глядя на Ваню.

Ваня остановил поток версий.

– Нет же. В Италии XVII века родовая честь дороже жизни. Диана, опасаясь разоблачения, допускает мысль об убийстве Тристана, а чуть ранее и самого Теодоро. И его же самого об этом спрашивает, когда секретарь предлагает втихую удовлетворить страсть.

– Где это было… А, вот: «Что ж мне, тут везде раздеваться, а лицо в маске. Грохнуть его как-то логичнее… Не так глупо». Её тоже раздражает нерешительность Теодоро. Вот она говорит о себе и о нём в третьем лице, когда просит написать письмо: «Он понятия не имеет, что в него влюбилась такая, как она! Да и скажи ему – не поверит!» Диана в наших масштабах как бы вдова олигарха, а он – что-то вроде бухгалтера.

– А кто, кстати, будет играть Диану? – перебила Ирина Павловна.

– Постараемся, чтобы это была женщина, – отшутился Ваня.

Тут в зал вошли какие-то нахалы. По жестам и тону понятно было, это противники театрального искусства. Они выпили для храбрости и пришли бить режиссёра. Если бы не бабы, Ваня получил бы сразу. Просто никто, ни один хулиган, не смеет пренебречь боевым визгом женщин нечерноземья. К тому же на стороне режиссёра Бондарев и Степаныч. Чувствуя себя в относительной безопасности, Ваня назвал вошедших молодыми людьми, спросил, чего бы им хотелось. Гопники покраснели от гнева и увеличились в размерах.