Развороченная могила [The Running Grave]

— Тогда вам нужно быть очень осторожными, — серьезно сказала Пруденс. — Если он похож на моего клиента, то он будут очень хрупким, и вы принесете больше вреда, чем пользы, если будете действовать слишком жестко. Вы должны понять: люди, попавшие в секту, были перепрограммированы. Нельзя ожидать, что они просто вернутся к нормальной жизни.

— Как твой клиент справился с этим?

— Он… уехал не по своей воле, — нерешительно сказала Пруденс.

— Ты имеешь в виду, что его исключили?

— Вопрос не в том, что… у него были проблемы со здоровьем, — сказала Пруденс, — но большего я сказать не могу. — Достаточно сказать, что ВГЦ не выпускает членов через парадную дверь, если они не перестали быть полезными. Тебе нужно быть очень осторожной, Робин. Читала ли ты когда-нибудь Роберта Джея Лифтона? “Реформа мышления и психология тотализма”? Или “Борьба с культовым контролем сознания” Стивена Хассана?

Робин покачала головой.

— Я одолжу тебе свои копии. Я отдам их тебе перед уходом. Умение распознавать их приемы поможет тебе противостоять им.

— Робин умна, — сказал Страйк. — Она не купится на их рассуждения.

— Быть умным — это не защита сама по себе, — сказала Пруденс, — Ограничение в еде, принудительные песнопения, жесткий контроль над физическим окружением, копание в психике в поисках места, на которых они могут оказать наибольшее давление, в одну минуту бомбардируют тебя любовью, а в следующую сбивают с ног… никто не застрахован от этого, умный он или нет…

— В любом случае, — сказала Пруденс, вставая, — давай примерим какую-нибудь одежду.

— Это очень мило с твоей стороны, Пруденс, — сказала Робин, когда терапевт вела ее наверх.

— Ерунда, — сказала Пруденс, теперь уже снова улыбаясь. — Я очень хотела с тобой познакомиться, учитывая, что ты, несомненно, самый важный человек в жизни Корма.

Эти слова вызвали у Робин ощущение, похожее на удар током в животе.

— Он… он очень важен для меня.

Они прошли мимо открытой двери очень захламленной спальни, которая принадлежала подростку, как поняла Робин еще до того, как из нее выскочила черноволосая девушка в мини-юбке, сжимая в одной руке кожаную куртку, а в другой — портфель.

— Оо, — сказала она, моргая, глядя на Робин. — Классные волосы!

Не дожидаясь ответа, она поспешила мимо них и побежала вниз по лестнице. Пруденс окликнула ее:

— Напиши мне, когда за тобой нужно будет заехать!

— Хорошо, — крикнула девочка, и они услышали, как она прокричала: “До встречи, новый дядя”, прежде чем хлопнула входная дверь.

— Это была Сильви, — сказала Пруденс, ведя Робин в большую спальню, отличающуюся роскошной простотой, а затем в зеркальную гардеробную, уставленную вешалками с одеждой. — Корм сказал, что тебе понадобится два или три наряда?

— В идеале, — сказала Робин. — Я обещаю, что буду очень осторожна с ними.

— О, не беспокойся об этом, у меня слишком много одежды… Это моя слабость, — призналась Пруденс с виноватой улыбкой. — Сильви уже достаточно взрослая, чтобы одалживать вещи, которые я больше не могу носить, так что я не решаюсь отдать все на благотворительность. Какой размер обуви ты носишь?

— Шестой, — сказала Робин, — но…

— Отлично. Такой же, как у меня.

— Ты действительно не должна…

— Если ты пытаешься выглядеть богато, аксессуары имеют значение, — сказала Пруденс. — Очень интересно помогать кому-то работать под прикрытием. Корм очень осторожен в том, чем вы двое занимаетесь — в профессиональном плане, я имею в виду, — добавила она.

Она стала доставать дневные платья и различные топы и передавать их Робин, которая увидела марки, которые никогда не смогла бы себе позволить: Valentino, Chanel, Yves Saint Laurent.

— … и это тебе очень идет, — сказала Пруденс пять минут спустя, добавляя платье Chloé к тяжелой ноше, которую уже держала Робин. — Хорошо, примерь все и посмотри, что подойдет. Здесь ты будешь совершенно одна, Деклана не будет дома еще час.

Когда за Пруденс закрылась дверь спальни, Робин положила на двуспальную кровать груду одежды, затем сняла свитер и джинсы, оглядывая комнату. От дубовых половиц и широкой кровати красного дерева до изящной современной люстры, длинных газовых штор и телевизора с плоским экраном на стене — все говорило о хорошем вкусе и достатке. Страйк мог бы жить так же, подумала Робин, если бы поборол свою гордость и гнев и принял бы щедрость своего отца — хотя, конечно, она не могла быть уверена, что именно Джонни Рокби купил этот дом.

Внизу Пруденс вернулась к Страйку в гостиную, держа в руках две книги.

— Для Робин, — сказала она, положив их на журнальный столик между ними.

— Твое здоровье, — сказал он, когда она наполнила его бокал вином. — Слушай, я могу тебя кое о чем спросить?

— Спрашивай, — сказала Пруденс, садясь напротив него.

— Был ли этот твой клиент свидетелем сверхъестественных событий на ферме Чепмена?

— Корм, я не могу говорить об этом.

— Я не собираюсь искать твоего клиента, — заверил он ее. — Я просто интересуюсь.

— Я, наверное, уже слишком много сказала, — сказала Пруденс.

— Я понял, — сказал Страйк. — Больше никаких вопросов.