Разворот на восток

Я глянула в него и обомлела. Там черным по белому, на двух языках, русском и немецком было сказано, что Семен Листьев, командир Красной Армии и Клара Ленгендорф, жительница Вены и слушательница учительских курсов, заключили предварительный брачный договор, который вступит в силу после того, как фройляйн Лангендорф закончит обучение на курсах и обретет права советского гражданства. Все честь по чести, как в церкви. Впрочем, и в церкви мы тоже побывали. Старенький падре, чудом переживший время сатанизации (не иначе его прятал у себя кто-то из прихожан) прочел предоставленную ему бумагу и, не говоря ни слова, провел обряд обручения, даже не спрашивая у Семена, верит ли он в Бога и каким образом. Когда я, ведомая извечным женским любопытством, спросила у него, почему так, святой отец ответил, что неважно, как и во что веруют Господни Воины, главное, что сам Господь верит в них настолько, что доверил этим людям очищение нашего мира от накопившейся скверны. Вот именно так, и не иначе – мой муж святой, и я должна ценить этот факт.

Уезжая вместе со своей частью так далеко, что отсюда это кажется совсем неправдой, Семен оставил мне не только адрес своей полевой почты, на который я могу писать ему письма, но и свой денежный аттестат. Это значит, что деньги, которые советское правительство платит ему как командиру Красной Армии, с того момента начали приходить мне. А это неплохое подспорье в полуголодной послевоенной Вене. Но я их стараюсь не тратить, а откладываю на черный день, потому что через некоторое время после отъезда моего мужа я узнала, что наша с ним недолгая совместная жизнь не прошла для меня даром. Я беременна. Скорее всего, мой бравый артиллерист подстрелил меня первым же залпом, в ту самую нашу первую ночь.

И вот теперь я сижу у окна в своей квартире, снова ставшей мне родной, и вывожу своей рукой непослушные русские буквы: «Мой дорогой Симеон, береги себя и возвращайся скорей. Нам очень и очень тебя не хватает. Нам – это мне и нашему малышу, который родится ровно через девять месяцев после нашего знакомства. Любящая тебя жена Клара Листьефф-Лангендорф».

И никаких мыслей о Франке. Он теперь – прошлое, такое далекое, что уже почти неправда, а Семен – это будущее. Я верю, что мы будем жить с ним долго и счастливо, родим много детей, а потом умрем в один день, после чего вознесемся на небеса…

21 января 1944 года. 18:15. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.

Присутствуют:

Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин;

Биолог и генетик – профессор Николай Иванович Вавилов;

Специальный консультант Верховного Главнокомандующего – комиссар госбезопасности третьего ранга Нина Викторовна Антонова.

Год назад суровые люди, подчиняющие главному разведуправлению Генерального Штаба РККА, извлекли умирающего академика Вавилова из Саратовской тюремной больницы (надо сказать, в последний момент) и перевезли в лечебное учреждение непонятного назначения, расположенное в Евпатории. Сам Николай Иванович к тому моменту был настолько плох, что почти ничего не соображал. Ему запомнилось только испуганное, белое как бумага, лицо бегущего рядом с носилками начальника тюрьмы, во владения которого вторглись чужие непонятные люди, предъявившие документы, подписанные даже не Берией или Василевским, а самим Отцом Народов. Ну а как же иначе, ведь благую весть в Саратовскую тюрьму принес главный сталинский головорез генерал Гордеев.

Самому Вавилову при этом никто ничего не объяснял. Санитарная автомашина доставила ученого на товарную станцию Саратов-II, где его перегрузили в спецвагон, оборудованный как реанимационная ВИП-палата на колесах. Свистнул паровоз, и короткий литерный эшелон с максимально возможной скоростью отправился в сторону Евпатории. Большую часть пути профессор банально проспал, находясь под капельницей, а потом, в пункте назначения, лечебные мероприятия продолжились в отдельной палате. Именно там, уже отступив от края небытия, он впервые встретился с женщиной неопределенного возраста, представленной ему как товарищ Антонова. Увидев в своей палате комиссара третьего ранга НКВД, профессор, измученный предыдущим общением с представителями этого ведомства, в первое мгновение пришел в ужас. Ему показалось, что сейчас все круги ада начнутся сначала – мол, дотянулся своими костлявыми руками злобный мизерабль Лысенко. Но товарищ Антонова вежливо сообщила Вавилову, что его статус изменился. Идет проверка всех обстоятельств его дела, и до ее завершения он гость этого места, куда не посмеет сунуться ни один следователь Хват.