Развращение

— По закону Гор не имеет права делать… совсем ужасные вещи, — сказала Варлека, осторожно снимая с себя платок. Кондиционированный воздух был холодным и сладким. — При совершении обряда присутствуют наблюдатели. Наг и человек.

— Ну да. Они не дадут её убить. Или отрезать руку. Но всё, что лечит современная медицина, он имеет право делать. А лечат сейчас многое… почти всё. И, конечно, он будет мучить мою несчастную Герду. Причинять боль. Много, очень много боли. А потом нам придётся растить ребёнка этого ублюдка. Я до сих пор не могу поверить…

Варлека опустила глаза — и увидела на ноги профессора. Оказывается, он успел переобуться: теперь на нём были разношенные кожаные туфли. Из-под коротковатых штанин виднелись толстые серые носки — типично стариковские, для тепла. Мимолётная женская симпатия, которую она только что испытала, испарилась без следа, оставив только лёгкое чувство неловкости.

«Ничего не было», — напомнила себе госпожа Бурлеска, а вслух сказала:

— Насколько я помню, Гор был обеспеченным человеком. Вашей супруге полагается наследство… Кстати, как, вы говорите, её зовут?

Профессор не ответил, только поморщился.

— Можно, я умоюсь? — попросила Варлека. — На улице ужасная жара.

— Конечно, конечно, — заторопился профессор Рейке, — вон там ванная комната, — он махнул вяло рукой куда-то налево. — И переоденьтесь. Эти ужасные покрывала… не могу на них смотреть.

В ванной комнате женщина с наслаждением стянула с себя потный балахон. Приняла ванну, потом надела привезённый с собой лёгкий халат.

Она смазывала кремом лицо, когда дверь в ванную комнату распахнулась, и профессор Рейке неожиданно сильно и больно схватил её за руку и заломал так, что она задохнулась от боли.

— Я объявляю эту женщину своей жертвой, — заявил профессор, глядя в зеркало, — и готов совокупиться с ней по обряду нагов.

С той стороны стекла что-то вспыхнуло и зажужжало — видимо, автоматическая камера.

Рейке отпустил руку.

— Сейчас я вызову полицию и наблюдателей, — деловито сообщил он. — Сопротивляться и убегать не советую. Во-первых, тебя найдут. Во-вторых, ты меня разозлишь, а это не в твоих интересах.

— Но как же… ведь ваша жена… — пролепетала Варлека, чувствуя, что её ноги немеют.

— Ещё не поняла, сучка? — госпожа Бурлеска спиной почувствовала, что профессор ухмыляется. — У меня нет никакой жены. И никогда не было. Просто мне нужно было заманить тебя сюда, а ты попалась. Я объявил тебя своей жертвой, твоё лицо было отчётливо видно, запись уже переправлена в полицию.

Варлека нашла в себе силы повернуться лицом к своему мучителю — и ощутила что-то вроде удара по глазам: на неё был направлен прямой взгляд, полный ненависти, похоти и жестокого злорадства.

— За что? — эти слова она еле выжала из себя.

Рейке оскалился, показав белые фарфоровые зубы.

— Я ненавидел тебя всю жизнь, гадючка, — сказал он почти ласково. — Я хотел, а ты не дала. Помнишь? Ты была маленькой наглой сучкой с упругими дойками. Я хотел тебя, как никого в жизни. Но ты предпочла меня этому мудаку Водичке. Хер у него гранёный был, что-ли? Ну, это мы ещё узнаем. Ты мне всё-всё расскажешь, все свои маленькие женские секреты. Когда я займусь твоим розовым мяском, мы славно, очень славно поболтаем. Я изучал технику пыток. Я знаю всякие смешные штучки, тебе понравится…

Женщина почувствовала, что её ноги немеют — и рухнула на влажный кафель пола.

Очнулась она от пинка под рёбра.

Варлека открыла глаза и увидела перед собой на полу розовую бумажку с казённой печатью.

— Ознакомься, лапочка, — раздался сверху насмешливый голос Рейке. — Это из полицейского управления. Наша славная полиция быстро работает. Я отослал им запись — как я объявляю тебя своей жертвой. Твоё лицо опознано, твоё нахождение в моём доме подтверждено, факт успешного насилия с моей стороны зарегистрирован. Теперь ты моя на три недели. И я уж постараюсь, чтобы они тебе запомнились на всю жизнь. А теперь, девочка, мы поедем в другое место. Там у нас всё оборудовано…

Кожаная туфля с силой опустилась ей на голову, и в голове стало темно.

* * *

— Для меня это неожиданность — сказал Рэв. — Я не знал, что мы встретимся здесь, госпожа Бурлеска. Чтобы вы не подумали чего-нибудь лишнего: я просто согласился быть наблюдателем во время обряда. Признаться, мне хочется посмотреть, как это делают люди.

— Не стоит так распинаться, коллега, — осклабился Гор Стояновский. — Люди, кстати, дерьмо. А вы, наги, их сделали ещё дерьмовее. Но мне это нравится. Жаль, конечно, что не я буду её трахать во все дырочки. Я, кстати, подумывал… но не хочу умирать из-за какой-то сучки. А вот посмотреть на все эти дела — это мне по кайфу. Когда проф меня позвал на этот праздник жизни, я чуть не кончил. Как тебе, красотка, не холодно? Давай нагреватель включу. Подвал всё-таки. Вдруг простудишь мохнатку и не залетишь. Надо же оставить тебе на память ребёночка…