Развратная

Вика больше не могла терпеть. Внутри разлилась кислота, которая сжигала все. Наслаждение, которого она не испытывала, даже в прошлые разы. Павел надавил пальцем на ее клитор, и у Вики потемнело перед глазами. Она закричала от смеси эмоций и ощущений. Удовольствие, наслаждение, боль, жар, растяжение – все они разрывали ее на части, как бешеный голодный зверь. И этим зверем был Павел. Он впивался в нее взглядом, как своим ножом. Разрезал кожу и проникал внутрь. Вика выгнулась, не выдержав электрического разряда напряжения, прошедшего по позвоночнику и взорвавшегося во влагалище. Павел накрыл ладонью ее грудь, хрипло рыча. Каждый раз входя в нее, он дергал бедрами вверх, и Вика ощущала себя насаженной на его член до упора. Она следила капельками пота на его лице и груди, пытаясь удержатся на плаву. Но не выдержала накала. Павел особенно мощно ворвался в нее, едва ли не разрывая на части. Вика закричала. Ее пронзило наслаждением. Ярко. Остро. Слишком чувствительно. Мышцы сжались, удерживая Павла внутри. Она не хотела его выпускать. Никогда. Вику подбросило над кроватью. Она вцепилась в плечи Павла, впиваясь до крови ногтями в его кожу. Собственный крик оглушил. Внутри все сдавило спазмами оргазма. Вика билась в конвульсиях, отдавшись давлению и взрывам внутри. Неожиданно внизу стало слишком горячо. Нестерпимо. Павел напрягся под ее ладонями. Окаменел. Вика держала глаза широко открытыми, боясь пропустить даже секунду его оргазма. Собственное удовольствие казалось пыткой. Между ног было влажно, горячо, больно и сладко. Хрипло зарычавший Павел лишь усилил эти ощущения. Он выгнул спину, сжимая ее грудь и бедро с такой силой, что Вика почувствовала себя зажатой в тисках. Он был прекрасен. Идеален. Ее древнее совершенное божество, воскресшее из сказок и легенд. Только ее.

С трудом дыша, она металась по кровати под Павлом, все еще накрепко с ним сцепленная. На выдохе простонала:

– Мой… Только мой…

Павел посмотрел ей в глаза. Его взгляд на секунду стал осмысленным:

– Твой. Всегда был твоим.

Он еще раз ворвался в нее и замер. Медленно опустил ее ноги вниз и лег на Вику. Чуть-чуть сдвинулся, давая возможность дышать.

Они оба дрожали от судорог, пробегающих по телу током. Вика не могла удержаться и гладила Павла по плечам, спине и твердым ягодицам. Он весь состоял из камня. Надежный. Стена и опора, о которой мечтает каждая женщина. Красивый. Дикий. Верный. Такой близкий и внезапно родной. Они действительно были связаны. Еще тогда. Десять лет назад. Во рту пересохло от криков, но Вика все-таки заставила язык двигаться. Она призналась:

– Я помню тебя.

Павел тяжело дышал ей в шею. Его слова заставили его приподняться, тяжело упираясь на локти. В его глазах читался вопрос. Удивительные глаза. Темно-зеленые. Неправдоподобно зеленые.

– Ты сидел за партой. Возле тебя стоял Савельев. Он смотрел на тебя, как на бога. А Ибрагимова все время пыталась прижаться к твоей руке грудью. Я сразу поняла, что ты доставишь мне много проблем…

Вика потянулась и откинула назад его влажные от пота волосы. Павел молчал, настороженно следя за ее движениями. Его лицо оставалось каменной маской.

– А первое, что я подумала, глядя на тебя: какой же ты красивый. И что, наверное, ты переимел всех девчонок в классе. Мне даже захотелось на секунду стать твоей одноклассницей. – Вика приподнялась вперед, прижимаясь грудью к колючей от волос груди Павла и слизнула капельку пота, стекающую по листочку плюща, как роса. Солено-терпкая на вкус. Вкусная… Ноздри Павла раздулись.

– Но я себя отругала за эту ужасную мысль и постаралась тут же тебя забыть. Как хорошо, что ты тогда казался таким ужасным. Иначе, не знаю, чем бы все кончилось…

– Ни одной. – Павел проскрежетал лишь два слова и сжал зубы так, что напряглись челюсти.

Вика непонимающе нахмурилась.

– Что?

– У меня не было ни одной. Я был девственником.

Вике показалось, что ее сердце взорвалось. Она еще сильнее впилась пальцами в плечи Павла ногтями.

– Кем была первая? И когда? – Ей хотелось поморщиться от ревности и бешенства звучащих в голосе. Она снова была принципиальной училкой, Злобной Садисткой, ненавидимой всей школой.

– На мое восемнадцатилетние. Хуевый день. Я обещал себе, что это будешь ты. Только ты. Отец начал что-то подозревать. Притащил меня в какой-то стрип-клуб и снял девку. У меня даже не встал на нее. Я промучился полночи. Только когда начал называть ее «Викторией Сергеевной» и представлять тебя, что-то получилось.

Боже… Вика уже ненавидела его отца. Но она исправит то, что он натворил. Павел вдруг снова прищурился:

– Только не надо меня жалеть.

Вика помотала головой.

– Я подумала, что… Мы ведь можем представить, что ничего такого не было. Как будто тебе снова восемнадцать… И есть только ты и я…