Разыскания истины

щая в системе Мальбранша одновременно и основу и резюме ее, потерпела существенное изменение. Как только Мальбранш пожелал углубить и уяснить свою мысль, он ввел в свою доктрину теорию умопостигаемой протяженности и тут резко разошелся со всеми платониками. В «Разысканиях истины» он признавал множественность идей о материальных вещах, отдельному предмету соответствовала своя идея; теперь же все идеи о телах он сводит к одной: идее умопостигаемой протяженности. Ход мысли его следующий: идеи отличны от вещей, значит, помимо материальной частичной протяженности, существует протяженность умопостигаемая, идеальная, которая бесконечна. Идеи являются вечными образцами сотворенных существ; значит, умопостигаемая протяженность, есть тот образец, по которому созданы все тела. Идеи божественны, значит, умопостигаемая протяженность божественна. Она сама — божественная субстанция, поскольку последняя имеет отношение к материальным вещам, поскольку она представляет их и причастна им. Итак, Мальбранш открывает в божественной субстанции нечто, являющееся аналогией тому, что существует в мире. Для объяснения материи недостаточно поместить в Боге некоторую вечную идею, соответствующую ей, прибавив, что Бог имеет от вечности силу творить тела. Возникает вопрос: как может Бог иметь идею о материи, как Он может творить тела? Дело идет, следовательно, о том, чтобы в абсолютном существе найти нечто большее, чем идею материальных существ, нечто большее, чем силу творить их, т. е. найти то, что являлось бы и принципом, и причиною этой идеи и этой силы, чрез что абсолютное существо само по себе, бесконечным, необходимым и совершенным образом будет тем, что вещи материальные суть, конечно, условно и несовершенно. Поэтому, объявляет Мальбранш, если Бог имеет идею о телах и может творить их, Он будет протяжен, подобно телам, не будучи, однако, телом. Точно так же Он — дух, но ошибочно было бы представлять его подобным человеческому духу; Он должен быть бесконечной реальностью, содержащей в себе все, что есть и в духовном и в материальном мире. Эта теория умопостигаемой протяженности имела глубокий смысл и выражала стремление преодолеть дуализм картезианства. Вызывая в нас модификацию цветов, умопостигаемая протяженность дает нам ощущения различных тел; следовательно, протяженны сами ощущения и представления; Мальбранш отнимает у материи единственный присущий ей объективный признак и переносит его в мир психический. Так падает противоположение протяжения и мышления.

Эта теория умопостигаемой протяженности дала большинству критиков Мальбранша и историков философии повод видеть в системе Мальбранша скрытый спинозизм и поставить ему в укор боязнь довести свою мысль до конца.' Едва ли можно согласиться с этим

Так Jules Simon в предисловии к изданию трудов Мальбранша. 0116-Laprune в его монографии о Мальбранше. Паульсен также находит невозможным отделять антропоморф-

28

Е. СМЕЛОВА

взглядом; хотя в доктрине Мальбранша всякое частное бытие исчезает в Едином, Бесконечном, в Том, Кто говорит о себе: «Я сущий», — и все твари рассматриваются как несовершенные ограничения Божественного бытия, однако он далек от отождествления мира с Богом, требуемого пантеистическим воззрением, и в «Христианских размышлениях» он предостерегает от подобного ложного толкования своего учения. В IX Размышлении ученик говорит Учителю: «Я склонен думать, что моя субстанция вечна, что я составляю часть Божественного Существа, что все мои отдельные мысли суть лишь частные модификации Универсального Разума».1 Но Учитель объявляет эту мысль опаснейшим и глубочайшим заблуждением. О Спинозе, с учением которого Мальбранш в то время успел уже познакомиться, он отзывается весьма сурово2 и, противопоставляя ему философский и христианский догмат сотворения мира, спешит указать на существенную разницу между ними: «По моему учению, мир в Боге, а по учению Спинозы, Бог в мире». Для Мальбранша мир является бесконечно малым по отношению к божеству, он сотворен во времени, он несовершенен, даже ничтожен сам по себе, и самое сотворение его нуждается в оправдании: чтобы стать достойным Творца, мир должен быть обожествлен через Иисуса Христа, он лишь переходная ступень к новому миру, духовному храму Божества, небесному Иерусалиму. Бог же его — личный Бог христианской религии.3 Теория умопостигаемой протяженности, по мнению Мальбранша, и дает возможность указать в Боге начало тварей, не отождествляя их с Ним, но для этого умопостигаемую протяженность не следует смешивать с протяженностью сотворенной, с одной стороны, и божественною бесконечностью — с другой, чего не делал Спиноза и многие философы, и, прибавим, толкователи Мальбранша, навязывающие ему