Разыскания истины

Ввиду этого они толкуют, как мы это уже сказали, лишь о редких и необычайных предметах, излагают их лишь в редких и необычайных выражениях и цитируют писателей редких и необычайных. Они совсем не выражаются ни на своем языке — он слишком знаком всем, — ни на простом, ясном и легком латинском языке; они говорят, ведь, не для того, чтобы их поняли, но чтобы говорить и заставить восхищаться собою. Они редко занимаются предметами, которые могут служить в жизни, это кажется им слишком общеиз-

353

вестным; они не того ищут, чтобы быть полезными другим или самим себе, но лишь чтобы прослыть за ученых; они не приводят оснований в пользу вещей, которые утверждают, или приводят основания таинственные и непонятные, которых ни они и никто не понимает с очевидностью; у них нет ясных оснований, да если бы они у них и были, они не сказали бы их: эти доводы не поражают разум; они кажутся слишком простыми и общераспространенными, все способны к ним. Они предпочитают ссылаться на авторитеты, чтобы подтверждать или сделать вид, что подтверждают свои мысли;

ибо часто авторитеты, к которым они прибегают, не содержат в себе подтверждения; а служат таковыми только потому, что написаны по-гречески или по-арабски. Но, может быть, будет уместно сказать кое-что об их цитатах; это некоторым образом покажет настроение их ума.

Несомненно, как мне кажется, только лжеученость и дух мно-гознания могли сделать цитаты столь модными, какими они были до сих пор и какими они и поныне являются у некоторых ученых;

ибо нетрудно найти писателей, цитирующих ежеминутно большие отрывки без всякого к тому основания, ибо вещи, которые они утверждают, или столь ясны, что никто в них не сомневается, или они столь сокровенны, что авторитет цитируемых писателей не может подтвердить их, так как они ничего о них не могли знать, или, наконец, приводимые ими цитаты нисколько не скрашивают того, что они говорят.

Противно здравому смыслу приводить большую греческую выдержку, чтобы доказать, что воздух прозрачен, потому что это всем известно; или прибегать к авторитету Аристотеля, чтобы уверить нас, что есть разумные существа, двигающие небесными сферами, потому что, очевидно, Аристотель ничего не мог знать о том; или, наконец, прибегать к иностранным языкам, арабским и персидским пословицам во французских или латинских книгах, написанных для всех, потому что эти цитаты не могут служить украшениями, или же это странные украшения, неприятно действующие на весьма многих людей и могущие удовлетворить лишь весьма немногих.

Однако большинство тех, кто хочет казаться ученым, столь любит этого рода цитаты, что они не стыдятся даже иногда приводить их на тех языках, которых не понимают, и с большими усилиями вставляют в свои книги, например арабскую выдержку, которую иногда сами не умеют прочесть, — чем они сильно затрудняют себя и что столь противно здравому смыслу; зато оно удовлетворяет их тщеславию и приобретает им уважение глупцов.

Они обладают еще одним весьма важным недостатком: они весьма мало заботятся о том, чтобы показать, что они читали с разбором; они хотят только показать, что они много читали, и особенно много темных книг, чтобы их считали ученее; книг редких и дорогих, чтобы думали, что у них ни в чем не было недостатка; книг вредных и нечестивых, которых порядочные люди не смеют читать в силу

23 Разыскания истины

354

того же настроения ума, которое заставляет людей хвалиться преступлениями, которых другие не смеют совершить. Так что они будут вам цитировать скорее книги весьма дорогие, редкие, древние и темные, чем общераспространенные и понятные; книги об астрологии, магии, каббале, но не книги хорошие, как будто они не видят, что если чтение есть то же, что беседа, то они должны стремиться показать, что они тщательно искали чтения книг хороших и наиболее понятных, а не вредных и темных.

Ибо как искать беседы с людьми, которых не понимаешь без переводчика, что свидетельствует о повреждении ума, если те же сведения можно получить иным путем, так смешно читать только такие книги, которых нельзя понять без словаря, когда можно узнать то же самое в книгах нам более понятных; как отказывать предпочтение обществу и беседе с нечестивыми, что указывает на испорченность, так находить удовольствие в книгах вредных, что указывает на развращенное сердце. Желать же показать, что вы прочли те книги, которых не читали, — что случается, однако, довольно часто, — это нелепая гордость; так, есть люди лет тридцати, которые цитируют в своих сочинениях столько вредных книг, сколько они не могли бы прочесть в несколько сот лет, а между тем, они хотят уверить других, что весьма обстоятельно прочли их; большинство же книг известных ученых сфабриковано лишь с помощью словарей, и они прочли лишь одни оглавления книг, цитируемых ими, или же некоторые общие места, избранные разными писателями.