Разыскания истины

«Весьма опасно решительно говорить о предметах, не относящихся к вере, так, как будто бы они относились к ней». Блаженный Августин предостерегает нас в пятой книге своей «Исповеди». «Когда я вижу, — говорит он, — христианина, который не знает мнений философов касательно небес, звезд и движений солнца и луны и путает их, я оставляю его в его взглядах и сомнениях; ибо' я не вижу, чтобы его незнание относительно положения тел и различного устройства материи могло бы повредить ему; лишь бы у него не было мыслей, недостойных Тебя, Господи! который нас всех создал. Но он принесет себе большой вред, если он уверит себя, что эти вещи относятся к религии, и если он будет настолько дерзок, чтобы утверждать с упорством то, чего он не знает». Тот же писатель еще яснее выражает свою мысль об этом предмете в первой книге буквального толкования книги «Бытия» такими словами: «Христианин должен весьма остерегаться говорить об этих вещах в таком смысле, как будто бы они относились к Священному Писанию; ибо неверующий, услыхав, что он говорит вздор, не имеющий никакого подобия истины, не мог бы удержаться от смеха. Таким образом христианин был бы посрамлен, а неверующий возмущен. В подобных случаях всего обиднее не то, что человек ошибся, но то, что неверующим, которых мы стараемся обратить,' дается побуждение к неправильному мнению, очень вредному для них самих, будто у наших писателей были такие нелепые воззрения, которые следует осуждать и презирать как невежественные. Итак,

I Opusc. 9.

207

мне кажется, гораздо уместнее не провозглашать в качестве догматов веры воззрений, общепринятых философами, не противоречащих нашей вере; хотя иногда можно было бы пользоваться авторитетом философов, убеждая других. Не следует также отвергать подобного рода мнений на том основании, будто бы они противоречат нашей вере, чтобы не давать повода мудрецам мира сего презирать святые истины христианской религии».

Большинство людей, однако, настолько нерадиво и неразумно, что почти не делает различия между словом Божиим и словом человеческим, когда они встречаются вместе; поэтому они впадают или в заблуждение, принимая их оба, или в нечестие, презирая их без различия. Легко видеть причину этих последних заблуждений и то обстоятельство, что они зависят от связи идей, объясненной в главе V; нет необходимости дольше останавливаться на объяснении их.

IV. Кажется, здесь уместно будет упомянуть о химиках и вообще о всех, кто посвящает свое время на производство опытов. Это — люди, ищущие истину; обыкновенно их мнениям следуют, не рассматривая их. И их заблуждения тем опаснее, чем с большею легкостью они сообщают их другим.

Без сомнения, лучше изучать природу, чем книги; наглядные и видимые опыты, конечно, убеждают гораздо сильнее, чем рассуждения людские; и нельзя порицать тех, кто, будучи принужден по своему положению изучать физику, старается приобрести это знание постоянными опытами, только бы это не отвлекло их от наук, которые им еще необходимее. Итак, мы не осуждаем ни экспериментальной философии, ни тех, кто разрабатывает ее, но только их недостатки.

Первый их недостаток заключается в том, что по большей части не свет разума руководит ими в расположении опытов, а один случай; вот почему они, потратив много времени и средств, не становятся ни более знающими, ни более просвещенными.

Второй — что -они более останавливаются на любопытных и необычайных опытах, чем на самых обыкновенных. Между тем, очевидно, самые обыкновенные будут и самыми простыми, а потому ими следует заняться прежде, чем более сложными и зависящими от большего числа причин.

Третий — что они с жаром и довольно тщательно изыскивают опыты, приносящие выгоду, и пренебрегают теми, которые служат лишь к просвещению ума.

Четвертый недостаток заключается в том, что подобные люди не отмечают с достаточною точностью всех частных обстоятельств, как-то: времени, места, качеств снадобий, которыми они пользуются;

между тем малейшее из этих обстоятельств может иногда помешать желаемому действию. Следует заметить, что все термины, употребляемые физиками, неточны, и слово «вино», например, обозначает столько же различных вещей, сколько есть различных местностей,

208

различных времен года, различных способов приготовления и хранения вина; можно даже сказать вообще, что не найдется двух бочек вина совершенно одинакового, — так что, когда физик говорит:

«Чтобы произвести такой-то опыт, возьмите вина», то мы весьма неясно представляем себе, что он хочет сказать. Поэтому-то следует применять очень большую осмотрительность в опытах и только тогда переходить к сложным, когда хорошо известна причина самых простых и самих обыкновенных.

Пятый — тот, что из одного только опыта ученые делают слишком много выводов. Напротив, нужно почти всегда произвести несколько опытов, чтобы сделать хорошо только один вывод, хотя один опыт и может подтвердить несколько заключений.