Разыскания истины

Если человек, даже убежденный в том, что он свободен, слишком напрягает свою голову, стараясь согласовать всеведение Божественное и Его предопределение со свободою, то он, пожалуй, будет способен впасть в такое же заблуждение, как и те, кто не верит, чтобы люди были свободны. Ибо, с одной стороны, он не в состоянии понять, чтобы Провидение Божественное было совместимо со свободою человека, а с другой — его уважение к религии не позволяет ему отрицать Провидения, и он будет считать себя вынужденным отнять свободу у людей; не размышляя достаточно над слабостью своего разума, он вообразит, что может постичь, как Господь согласует свое предопределение с нашею свободою.

1 L'art de penser.

256

Но не одни еретики недостаточно обращают внимания на слабость своего разума и дают ему слишком большую свободу судить о вещах, которые ему не подлежат; почти все люди обладают этим недостатком, а особенно некоторые богословы последних веков. Ибо можно сказать, что некоторые из них так часто прибегают к человеческим рассуждениям для доказательства или объяснения тайн, превышающих разум, — хотя они это делают с добрым намерением защитить религию против еретиков, — что часто дают повод этим самым еретикам упорствовать в своих заблуждениях и относиться к тайнам веры, как к человеческим мнениям.

IV. Умствования и школьные тонкости не могут заставить людей познать свое бессилие и не всегда сообщают им дух покорности, столь необходимый, чтобы со смирением подчиниться решениям Церкви. Напротив, все эти хитроумные человеческие рассуждения могут возбудить в них тайную гордость, могут склонить их злоупотреблять своим умом и составить, таким образом, религию, соответствующую его способности. Вот почему нам не приходится видеть, чтобы философские аргументы убеждали еретиков и чтобы чтение книг чисто схоластических заставляло их признать и осудить свои заблуждения. Напротив, мы постоянно видим, что слабость рассуждений некоторых схоластиков служит для них поводом осмеять самые священные тайны нашей религии, которые, в сущности, основываются никак не на этих доводах и человеческих толкованиях, но лишь на авторитете слова Божия, писанного или неписанного, т. е. дошедшего до нас путем предания.

В самом деле, разум человеческий не может понять, как один Бог может иметь три лица, как тело Иисуса Христа может действительно пребывать в евхаристии; как человек может быть свободным, когда Господь от века знает все, что сделает человек. Доводы, которые приводят, чтобы подтвердить или объяснить это, по большей части убедительны только для тех, кто готов принять их, не рассматривая их, но они часто кажутся нелепыми тем, кто хочет оспаривать их и кто не согласен с сущностью этих тайн. Можно даже сказать, что возражения, которые делаются против главных догматов нашей веры, а особенно против тайны Троичности, так сильны, что невозможно дать ясных и очевидных ответов на них, удовлетворяющих вполне наш слабый рассудок, так как действительно это тайны непостижимые.

Следовательно, приучать еретиков пользоваться своим умом, приводя им только недостоверные аргументы, взятые из философии, не будет хорошим средством обращения их, так как истины, которым желательно их научить, не подлежат разуму. Не всегда даже уместно пользоваться этими рассуждениями в тех истинах, которые могут быть подтверждены столько же разумом, сколько преданием, как например бессмертие души, первородный грех, необходимость благодати, извращение природы и некоторые другие, из опасения, что разум, раз испробовав очевидность доводов в этих вопросах, не

257

захочет подчиниться в тех, которые могут быть подтверждены только преданием. Напротив, следует заставлять их не доверять своему собственному разуму, давая им чувствовать его слабость, его ограниченность, его несоразмерность с этими тайнами; и когда будет низвержена гордыня их ума, тогда легко их заставить усвоить мнения Церкви, указывая им, что в идее всякого божественного общества лежит непогрешимость, и излагая им предания всех веков, если они к тому способны.'

Но если люди непрестанно будут отвращать свой взор от слабости и ограниченности своего разума, то неумеренная самонадеянность вдохнет в них смелость, ложный свет осветит их и любовь к славе ослепит их. И тогда еретики будут вечно оставаться еретиками; философы будут упорны и предубеждены; и никогда не прекратятся споры обо всех вещах: о них будут спорить, пока захотят только спорить.

ГЛАВА III

I. Философы затрудняют и сбивают с пути свой разум, занимаясь предметами, заключающими слишком много отношений и зависящими от слишком многих вещей, и не придерживаясь никакого порядка в своих научных исследованиях. — II. Пример этому — Аристотель. — III. Наоборот, геометры хорошо поступают в исследовании истины, особенно те, которые пользуются алгеброю и аналитикою. — IV. Их метод увеличивает силу ума, а логика Аристотеля ее уменьшает. — V. Другой недостаток людей ученых.