Разыскания истины

Все страсти оправдывают себя: они непрестанно представляют душе предмет, волнующий ее, и представляют таким образом, что поддерживают и усиливают ее волнение. Суждение, или представление, причиняющее его, укрепляется по мере того, как усиливается страсть; а страсть усиливается по мере того, как укрепляется, в свою очередь, суждение, вызывающее ее. Ложные суждения и страсти постоянно содействуют своему взаимному поддержанию. Если бы сердце не переставая доставляло бы жизненные духи, нужные для поддержания отпечатков в мозгу и разлития этих самых духов, что необходимо для поддержания чувства и эмоции души, сопровождающих страсти, то страсти усиливались бы постоянно, и мы никогда не узнали бы своих заблуждений. Но так как все наши страсти зависят от брожения и циркуляции' крови и сердце не может всегда доставлять жизненные духи, нужные для их поддержания, то неизбежно страсти прекращаются, когда ослабевают жизненные духи и остывает кровь.

Хотя и легко раскрыть обычные суждения страстей, этим не следует все же пренебрегать. Немного есть предметов, которые более бы заслуживали прилежания тех, кто исследует истину, кто старается избавиться от власти своего тела и хочет судить обо всем сообразно истинным идеям.

Можно научиться этому двумя путями: или одним чистым разумом, или внутренним чувством, которое мы имеем о себе самих, когда волнуемся какою-нибудь страстью. Так, например, нам известно, по собственному опыту, что мы склонны дурно судить о тех, кого не любим, и распространять, так сказать, всю злобу своей ' ненависти на объект своей страсти. Точно так же мы узнаем чистым разумом, что мы можем ненавидеть лишь то, что дурно, и потому необходимо для поддержания ненависти, чтобы разум представлял себе свой объект с самой дурной стороны. Ибо, чтобы видеть, каковы суждения, которые заставляют нас составлять все страсти, достаточно предположить, что все страсти оправдывают себя и направляют сначала воображение, а затем разум таким образом, чтобы они поддерживали их эмоцию.

Люди с сильным и живым воображением, чрезвычайно чувствительные и весьма подверженные движениям страстей, в совершенстве познают это чувством, которое имеют о том, что происходит в них;

и часто даже они говорят о том более приятно, а иногда и более поучительно, чем люди, у которых рассудок сильнее воображения. Ибо не должно думать, что люди, которые лучше всего раскрывают побуждения себялюбия и проникают глубже в изгибы человеческого сердца и разъясняют их более наглядно, — что эти люди будут всегда самыми просвещенными. Часто это бывает признаком того, что они более пылки, более изобретательны, а иногда хитрее и испорченнее других.

451

Но люди, которые, не спрашивая своего внутреннего чувства, пользуются в исследовании природы страстей и того, что они могут вызвать, лишь своим рассудком, если и не бывают всегда так же проницательны, как первые, зато они всегда рассудительнее и менее подвержены заблуждению; ибо они судят о вещах сообразно тому, что вещи суть сами в себе. Они видят приблизительно, что могут сделать люди, охваченные страстью, предполагая их более или менее взволнованными; они не судят смело о том, что сделают или чего не сделают другие в таких-то случаях, на основании того, что сделали бы они сами; ибо они хорошо знают, что люди не все одинаково чувствительны к одним и тем же предметам и не одинаково подвержены непроизвольным эмоциям. Итак, о суждениях, сопровождающих наши страсти, мы должны говорить, вопрошая рассудок, а не чувства, которые страсти вызывают в нас; из опасения, чтобы мы не изображали самих себя вместо того, чтобы познакомить с природою страстей вообще.

ГЛАВА XI

О том, что все страсти оправдывают себя, и о суждениях, которые они заставляют нас составлять для оправдания себя.

И без больших рассуждений легко доказать, что все страсти оправдывают себя; этот принцип вполне очевиден, благодаря внутреннему чувству, которое мы имеем о самих себе и поведению людей, волнуемых какою-нибудь страстью; достаточно поставить этот принцип, чтобы над ним стали размышлять. Разум настолько раб воображения, что подчиняется ему всегда, когда оно разгорячено. Он не смеет возражать чувству, когда оно воспламеняется, ибо если он противится, то оно насилует его; если же он служит его целям, то всегда бывает вознагражден каким-нибудь удовольствием. Даже люди, воображение которых настолько расстроено, что они воображают себя превратившимися в зверей, — даже они находят доводы в доказательство, что должны жить, как звери, — должны ходить на четвереньках, питаться полевыми травами и подражать всем действиям, приличным только животным. Им приятно жить. согласно побуждениям их страсти; они внутренне страдают, когда противятся им, и этого достаточно, чтобы разум, всегда приспособляющийся к удовольствию и служащий обыкновенно ему, рассуждал в защиту его.