Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

Эта Русь может разъяснить нам отношения к Корсуни. Если б она была не более как норманно-русская колония, основанная во времена Святослава или Владимира Св., то каким образом киевские князья могли удерживать за собой такое далекое владение, отрезанное от Киевской Руси степями и кочевыми народами? Надобно было держать в покорности туземное население и в то же время защищаться от казар, печенегов и греков; для этого требовались сильный гарнизон и постоянные подкрепления из Киева. Между тем, наоборот, уже сын Владимира Святого Мстислав Тмутараканский является таким могущественным князем, который громит соседние народы, одолевает своего старшего брата Ярослава Киевского и захватывает себе все русские области на востоке от Днепра. По всей вероятности, до прихода печенегов и половцев пределы Тмутараканского княжества на севере почти сходились с пределами Чернигове-Северской земли, и тогда понятны будут их связи, о которых еще живо помнит автор Слова о Полку Игореве. В то же время на юге, в восточной части Крыма, пределы Тмутараканской Руси сталкивались с византийскими владениями. Напомним отрывок (помещенный в издании Льва Диакона) из донесения неизвестного по имени греческого начальника в Крыму о его войне с каким-то варварским народом. Предводитель этого народа, напавший на греков, владеет страною к северу от Дуная; между тем обитатели соседней Крымской области, как свидетельствует письмо, суть единомышленники этого варварского народа. Нельзя не узнать здесь руси; а под князем тут можно подразумевать Игоря, или Святослава, или Владимира. Эти сближения проливают свет на темные доселе слова Игорева договора: «А о Корсуньстей стране, елико же есть городов в той части, да не имать волости князь Русский, да (не) воюет на тех странах, и та страна не покоряется вам». Там же, ниже, ставится руси в условие не пускать черных болгар воевать Корсунскую страну и не грабить греческие суда, выброшенные на берег. Все эти условия возможны были только при существовании руси у самого Черного моря и вполне согласуются с арабскими известиями о русском приморском народе. Тогда не покажется странным и известие Льва Диакона о том, что Игорь после своего поражения греками воротился не в Киев, а в Киммерийский Боспор, и вообще более понятными для нас сделаются морские предприятия руссов против Византии. В договоре Цимисхия с Святославом опять русский князь обязуется не нападать на область Корсунскую. Ясно, что эта область соседила с русью и что последняя пыталась завоевать ее. И действительно, опасения византийцев сбылись: при Владимире Корсунь была завоевана русью. Мы видим в этом завоевании не какое-то случайное, отрывочное предприятие киевского князя. Нет, это было следствие давних и притом соседственных отношений. В связи с этими отношениями должно находиться и известное сказание о нападении руссов на Сурож (в житии Стефана Сурожского).

Обратим внимание на интересный рассказ Константина Багрянородного о продолжительной борьбе между боспорянами и херсонитами. Во главе боспорян стояла династия савроматов. Очевидно, сарматы, завладевшие древним Боспорским царством, стремились завладеть и последним оплотом эллинизма в Крыму, то есть Херсонесом Таврическим. Всматриваясь ближе в отношения Таманской Руси к Корсуни, нельзя не прийти к тому заключению, что их враждебные отношения суть продолжение той же борьбы, о которой рассказывает Константин Багрянородный. А если мы возьмем во внимание, что к сарматским народам древние писатели относили племя роксилан (то есть руссов), что роксилане еще в I в. до Р. Х. встречаются около Азовского моря, где они воевали с Митридатом Понтийским, тогда нам не нужно будет выводить из Скандинавии русскую колонию на берега Азовского и Черного морей.