Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

Мы находим несколько странными и самые попытки тюрко– и финноманов решать вопрос о народности на основании отрывочных неразъясненных имен. Подумаешь: дело идет о каком-нибудь давно исчезнувшем из истории народе, вроде этрусков. Г. Макушев, очевидно не читавший внимательно моей книги, не заметил моих важнейших филологических оснований, каковы: масса чисто славянских названий городов, рек и других географических имен, которые появились в Мизии, Фракии и Македонии только после пришествия болгар, усиление славянизации на Балканском полуострове после этого пришествия (засвидетельствованное Константином Багрянородным); отсутствие финского элемента в славяноболгарском языке; а главное, самое существование этого языка, рядом с сербским.

На Балканском полуострове мы находим два славянских наречия: болгарское и сербское. Если болгары были не славяне, то откуда же пришел болгарский язык? Где же родина тех славян, которые говорили этим языком? Балканский полуостров оказался заселенным именно двумя славянскими племенами, сербским и болгарским; заселение это происходило на глазах истории, и притом довольно постепенно, в несколько приемов: сербы пришли из земель, лежащих к западу от Карпат, а болгары – к востоку. Сами последователи финской теории (Дринов) доказывают, что славянское население в Мизии и Фракии не было аборигенами, и действительно, если оно там и существовало прежде, то было слишком слабо и незначительно, чтобы привить свой язык позднее пришедшей большой массе славян. Следовательно, эта пришлая масса хотя и приходила в разное время и является потом под разными местными и родовыми наименованиями в различных источниках, однако, несомненно, она принадлежала к одной и той же ветви, так что составила компактное целое с единым языком, особым от других известных нам славянских наречий. Это ни сербо-хорватское, ни чехо-моравское, ни русское, ни ляшское наречие, ни какая-либо смесь из них, а наречие самостоятельное. Если бы славянская масса, постепенно наводнившая Нижнюю Мизию и Фракию, была не болгары, а какая-то неизвестная нам по имени славянская ветвь, то откуда же она взялась? Итак, если болгары не славяне, то откуда же взялось столь распространенное, богатое и самостоятельное славяно-болгарское наречие, которому большая часть славянского мира обязана своими богослужебными книгами?

Сторонникам тюрко-финской теории не пришел в голову столь простой и естественный историко-филологический вопрос. Пусть хотя об одном этом вопросе почтенный славист поразмыслит самостоятельно, собственным умом, не прикрываясь именами Шафарика и Гильфердинга.

III О некоторых этнографических наблюдениях [186] (по вопросу о происхождении государственного быта)

Позвольте мне воспользоваться настоящим ученым собранием, чтобы выразить одну свою мысль или, точнее сказать, одно свое желание, хотя бы оно, может быть, и не вполне подходило к задачам Общества естествознания, антропологии и этнографии. Пределы и самое содержание некоторых наук так тесно соприкасаются и иногда переплетаются между собою, что их связь и взаимная поддержка являются не только желательными, но и необходимыми. Антрополог ищет большого уяснения своих наблюдений и подтверждения своим выводам в этнографии и истории; наоборот, историк и археолог стараются опереться в своих исследованиях на данные естествознания, антропологии и этнографии.

Перейду прямо к моей цели.