Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

Переходя к тем летописным сборникам, которые дошли до нас, мы видим, что легенда о варягах-руси совсем и не встречается во всех летописных редакциях в том виде, в каком мы обыкновенно ее представляем, и тут мы находим тоже значительное разнообразие. Степенная книга, как известно, выводит Рюрика с братьями из Прусской земли и считает их потомками Прусса, брата Октавия Августа; она ничего не знает о пришествии Аскольда и Дира с севера. Воскресенская летопись и Новый летописец (по списку кн. Оболенского) сходны с Степенной книгой относительно происхождения Рюрика и его братьев из рода Августа, а Никоновский свод относительно Аскольда и Дира. Густынская летопись также приводит вариант о посольстве за князьями в Прусскую землю, во град Малборк. По русскому хронографу (второй редакции. Изборник А. Попова. С. 136) русь – один род с славянами – получила название от русых волос; а Аскольд и Дир были племянники Кия. В Псковской летописи (так называемой второй) Аскольд и Дир являются киевскими князьями из варяг, но пришедшими помимо Рюрика с братьями, и даже прежде их. Все это, возразят нам, суть своды позднейшие. Так, и, конечно, в них являются и позднейшие домыслы. Однако они пользовались более древними сводами, до нас не дошедшими, и, если бы древнейшие своды были согласны между собой относительно происхождения русского народа и его имени от варягов, с Аскольдом и Диром включительно, тогда не могло бы явиться и такое разнообразие мнений и домыслов. Длугош писал в XV в., следовательно, пользовался западнорусскими летописями XIII и XIV вв. Первая редакция Степенной книги приписывается митрополиту Киприану, следовательно, начало ее составления возводится к концу XIV в.; а материалами для него служили, конечно, летописные сборники также не позднее XIII и XIV вв. То же должно заметить и о Псковской второй летописи, составление которой может быть отнесено приблизительно к концу XV в.

К сожалению, до нас не дошло полное начало новгородских летописей, которые, без сомнения, могли бы доставить нам варианты относительно легенды о призвании варягов. Отрывок из так называемой Иакимовской летописи хотя и есть риторическое произведение времени позднейшего, но, по справедливому замечанию профессора Соловьева, «нет сомнения, что составитель ее пользовался начальной Новгородской летописью» (Ист. Рос. Т. III. С. 140). А в каком виде находим мы здесь легенду о призвании? Она украшена разными подробностями, преимущественно Гостомыслом с его тремя дочерьми и вещим сном (наподобие Астиага); но замечательно, что в ней не смешивается русь с варягами, так же как у Длугоша, Герберштейна, Стрыйковского (Кромера, Меховия); в призвании варягов участвует кроме других народов и русь.

Этот вариант получит еще большую важность, когда сравним его с произведением гораздо более древним, именно с летописцем патриарха цареградского Никифора, составленным в Новгороде в конце XIII в. Там сказано: «Придоша русь, Чудь, Словене, Кривичи, к варягам, реша и пр.»[38] Отсюда несомненно, что еще в XIII в. наши летописцы различали русь от варягов; а если в некоторых редакциях и началось уже смешение, то как новость, которая не успела еще распространиться и запутать, затемнить представление о руси как о туземном народе.