Разыскания о начале Руси (Вместо введения в русскую историю)

Затем г. Гедеонов слегка полемизует со мною в первом примечании к своему исследованию. Он не отвечает на мои "общенаучные соображения" относительно несостоятельности легенды о призвании, уверяя, что на них "можно найти готовые ответы у Шлецера, Эверса, Круга, Погодина и других". Может быть, у этих других, мне неизвестных, и существуют означенные ответы, но упомянутые ученые, как известно, состоятельность самой легенды ничем не доказали, да о ней почти и не рассуждали, принимая ее просто за факт. Г. Гедеонов берет только мое мнение о летописных редакциях: причем приписывает мне положение, что "киевская летопись варягов не знала", что "они плод воображения новгородского составителя" и что второе "извращение древней летописи" произошло в XIV-XV вв. Тут мнение мое передано более чем неточно. Я говорил о том, что легенда в известной нам летописной редакции не сохранила своего первоначального вида, - это главное мое положение - и затем, что она, вероятно, новгородского происхождения. О последнем можно спорить, тогда как первое я считаю фактом и представил свои доказательства, которых никто доселе не опроверг. Я утверждал, что первоначальная летописная легенда отделяла Русь от Варягов, а более поздняя ее редакция (не ранее второй половины XII века) смешала их в один небывалый народ Варяго-руссов. Г. Гедеонов такое "умышленное" искажение текста списателями считает "неслыханным, беспримерным фактом"; хотя об умышленном (в нашем смысле) искажении никто не говорил. Подобные возражения со стороны норманистов нас не удивляли; но удивительно их слышать от автора того исследования, которое служит очевидным подтверждением моего мнения об искажении первоначальной редакции. Г. Гедеонов признает Русь народом туземным (см. XIII главу), а варягов пришлым с поморья. Известная же нам летописная редакция несомненно понимает варягов-русь как один пришлый народ. Каким именно образом г. Гедеонов объясняет себе это противоречие, из его исследования трудно понять. Вообще он в одно и то же время признает легенду с ее искаженною редакцией и позволяет себе существенные отступления названия русской земли от пришлых варягоруссов; но исследователь считает это производство домыслом самого Нестора (463), а имя Руси ведет от рек. Аскольда и Дира он называет пришлыми варягами; исследователь же считает Аскольда венгром, наместником хазарского хагана, а Дира потомком Кия (492). Приведенных примеров, надеюсь, достаточно, чтобы судить о том, имеет ли славяно-балтийская система какую-либо будущность в нашей науке3 .

Один очень почтенный историк, отдавая справедливость отрицательной стороне исследований г. Гедеонова и не соглашаясь с его положительной стороной, прибавил: "То же должно сказать об исследованиях г. Иловайского". Я не совсем понимаю это тождество, так как моя положительная сторона сама собою вытекает из отрицательной. Я доказываю, что Русь не была пришлым и неславянским народом; а если так, то отсюда ясно следует, что она была народом туземным и славянским. Следовательно, никакой искусственной, придуманной теории я не создаю, а просто произвожу критическую ампутацию того легендарного нароста, который уселся на самом корне русской историографии. Поднимать при этом вопрос о достоверности летописи вообще, по моему мнению, значит уклоняться от вопроса прямого. Никто этой достоверности в настоящее время не отвергает; дело идет только о некоторых проникших в летопись легендах, которые ничем не подтверждаются. Мы только сейчас указали, что сами ученые, отстаивающие басню о призвании варягов-руси, принуждены отступать от нее в некоторых существенных ее чертах. Точно так же упомянутый выше достоуважаемый историк по отношению к данному вопросу принадлежит к той группе норманистов, которые признают, что Русь уже существовала на юге России до так называемого призвания варягов, но каким-то образом думают примирить этот факт с баснею о призвании. Такое примирение, конечно, уничтожится само собою, как скоро от возражений отрывочных и частных они перейдут к систематическому, научному построению своей средней теории. Идя логическим путем от того положения, что Русь несомненно существовала у нас до второй половины IX века, они неизбежно придут к Роксоланам. Приведу пример их отрывочных возражений. "Можно ли предположить, что сыновья Ярослава, правнуки Рюрикова внука, забыли о своем происхождении?" Отвечаю: очень и очень возможно. Притом "Повесть временных лет" написана даже не при сыновьях Ярослава, а при его внуках, спустя 250 лет после мнимого призвания князей ("История России" Соловьева. Т. I. Изд. пятое. Примеч. 150).