Разыскания о начале Руси (Вместо введения в русскую историю)

Киевский свод, конечно, составлен в то время, на котором он останавливается, т. е. в конце XII или начале XIII века: а потому спрашиваем: не был ли он составлен в том же Михайловом Выдубецком монастыре, где писал игумен Сильвестр, и также игумном этого монастыря Моисеем? В пользу такой догадки говорит следующее обстоятельство. Свод заканчивается известием о построении стены Выдубецкого монастыря и похвальным словом ее строителю великому князю киевскому Рюрику Ростиславичу. Кому же было писать эту похвалу и благодарность как не игумну Выдубецкого монастыря? А игумном в то время был Моисей, о котором упоминается под 1197 годом и потом в самом похвальном слове. Похвала прямо обращается к Рюрику и говорит: "Мы, смиренные, чем можем воздать тебе за твои благодеяния, которыя ты нам творишь и творил? Только молитвами о здравии твоем и о спасении. Приими писание нашей грубости как словесный дар, на похваление добродетелей. - Мы твои должники и молитвенники. Наш присный Господине, единомысленно суще ко избранному сему месту" и пр. Ясно, что обращение к Рюрику здесь делается от лица Выдубецкого монастыря. В этой похвале заметна притом особая наклонность вспоминать о Моисее Израильском; о нем говорится три раза; что также намекает на имя или самого автора или того, кто руководил писавшим.

До сих пор это похвальное слово Рюрику Ростиславичу считали какою-то вставкой в Ипатьевском списке, взятой из монастырского летописца. Но, во-первых, заключение свода как-то не вяжется с понятием о вставке. Во-вторых, с какой стати автору или списателю заканчивать свой труд именно похвалой князю Рюрику, если бы не было для того особых побуждений? В-третьих, наконец, это похвальное слово не стоит в летописи чем-то особым; оно имеет некоторую связь и с предыдущим повествованием. Выдубецкий монастырь, очевидно, пользовался особым покровительством и щедротами князя Рюрика. На тесную их связь указывает то обстоятельство, что предшественник Моисея игумен Андреян был духовником Рюрика и возведен им в сан епископа Белгородского (Ипат. лет. под 1190 г.). Построение стены, исполненное художником Милонегом, сопряженное с большими трудностями и издержками, было только наиболее крупным из благодеяний князя Выдубецкому монастырю. По окончании этого дела князь устроил большой пир и трапезу для всей монастырской братии и всех оделил подарками. Если воротимся назад и проследим в Ипатьевском списке все известия о Рюрике, то увидим, с каким почтением и любовью относится летопись к этому князю. Начиная с 1173 года, со времени его возвращения из Новгорода, она тщательно отмечает не только его дела, но и его семейные события; наделяет его эпитетами "благовернаго", "боголюбиваго" и "христолюбиваго". А между тем в действительности Рюрик далеко не был таким добрым князем, каким он здесь изображается. Сам женатый на Половчанке, он иногда дружился с Половцами, и в войнах с соперниками наводил этих дикарей на Русскую землю; позволял им грабить и разорять самый Киев, как это случилось в 1203 году. Хотя летопись оканчивается 1200 годом, но составление ее, вероятно, завершено не в этом году, а несколько позднее, впрочем ранее смерти Рюрика (1215); ибо летопись говорит о нем как о живом лице. На дальнейшее время указывает некоторое забегание вперед. Например, под 1198 годом говорится, что в эту зиму родилась в Вышегороде внучка Рюрика Евфросинья, прозванием Измарагд, из Вышегорода ее отвезли к деду, и она была воспитана в Киеве на Горах (т. е. в Верхнем городе).

Обращаю внимание на следующее место в Похвальном Слове: "Сей же христолюбец Рюрик леты не многы сы, чада прижи себе по плоти; от них же несть время сказанию положити; по духу же паче прозябение в наследье ему быть". Эти довольно темные слова можно толковать в таком смысле: Рюриковы дети по духу своему достойные наследники отца; но о них еще не наступило время начать сказание. Тут может быть заключается намек на окончание летописи.

Итак, весь этот летописный свод не получит ли в наших глазах характер некоторой цельности и некоторого литературного построения, так как повествование о русских князьях в этом своде начинается Рюриком и кончается также Рюриком? Другими словами: насколько такое совпадение есть дело простого случая? Или: имеем ли право предположить, что Выдубецкий монастырь несколько поусердствовал своему благодетелю, выдвигая в летописи на передний план уже существовавший домысел о призвании Варягов, украшенный именем его благодетеля?

Это сопоставление начала и конца летописи, а также сопоставление двух игумнов Выдубецкого монастыря есть наша догадка. Насколько она основательна, может показать более точный анализ русских летописей. Во всяком случае дело идет только о редакциях. Когда бы ни было оттенено в летописном своде сказание о первом Рюрике, в начале XII века или в конце этого века, оно одинаково останется фактом литературным, а не историческим.