Разыскания о жизни и творчестве А.Ф. Лосева

Мы незаметно перешли к двум другим ипостасям Хаоса — Хаоса как Раздробленное и Хаоса как Безжизненное. (Нужно ли специально оправдываться, почему столь относительны, неопределенны и текучи выходят эти дистинкции применительно к Хаосу? Марево и есть марево, Хаос равен только себе, а любые спецификации лишь вносят в него нечто противоположное, т. е. элементы Порядка.) Если мы читаем у Лосева, что «космос и делим, ибо возможны любые его части, и неделим, ибо во всякой своей части он опять присутствует весь целиком, и опять его можно делить сколько угодно» (139) и если только при условии целого ряда оговорок можно согласиться, что подобный «атомизм», подобное отношение целого и части как-то соответствует «современной теории делимости атома и ядра», по Резерфорду и Бору (146), то с привлечением некоторых новых тенденций естественных наук можно констатировать действительную перекличку и созвучие последних и указанного «основоположения античного космоса». Одна из точек исхода этих тенденций лежит в тех самых 20-х годах, когда писался «Античный космос» и когда безвестный петроградский служащий А.А. Фридман отыскал вариант решения уравнений общей теории относительности и описал возможность бесконечного, но внутренне замкнутого мира. Теперь прогресс изучения физики элементарных частиц совокупно с теоретическими исследованиями поведения больших тяготеющих масс (область космологических сингулярностей) привел к популярной идее смыкания микро- и макромасштабов, когда «одни и те же объекты можно рассматривать как элементарные частицы и в то же время как макроскопические тела, а в некоторых случаях даже как целые космические миры» ²⁴. Так, едва не распылив мироздание по непересекающимся, а то и безднами разъятым разделам и аспектам изучения, наука сохранила-таки Космосу космосово или, говоря строже, себе самой сохранила шанс «малое» не заслонять «большим» и за «малым» видеть «большое». Кавычки в свете вышесказанного здесь обязательны.

Далее нужно сказать и о другой важной тенденции физики, непосредственно включающей в себя упомянутую потребность экстраполяции закономерностей астрофизического масштаба на субатомные процессы (и обратно), а именно о т. н. Теории Великого Объединения. Начатая с эйнштейнова «ворчания», со стремления «преодолеть современную мистику вероятности и отход от понятия реальности в физике» (из письма А. Эйнштейна 1928 года М. Соловину) ²⁵, эта могучая тенденция ныне подвигает множество интеллектуалов на отыскание принципов первоединства мира, дает надежды хотя бы «умственными очами» увидеть, далее повторим слова Лосева, «тот самый огонь, о котором мечтала древность, хотя и не умела говорить о нем нашим языком» (219) ²⁶. Закончить тему «одоления Хаоса» лучше всего представляется ссылкой на недавние размышления А.Д. Линде, одного из создателей новой космологической теории «раздувающейся Вселенной». Тут характерен вопрошающий тон и примечательны общие ориентиры вопрошания: «Не окажется ли при дальнейшем развитии науки, что изучение Вселенной и изучение сознания неразрывно связаны друг с другом и что окончательный прогресс в одной области невозможен без прогресса в другой? После создания единого геометрического описания слабых, сильных, электромагнитных и гравитационных взаимодействий не станет ли следующим важнейшим этапом развитие единого подхода ко всему нашему миру, включая и внутренний мир человека?.. Гораздо легче убедить себя в том, что таких вопросов не существует, что они по какой-то причине незаконны или что кто-то уже давно дал на них ответ» ²⁷. Ответов, конечно, никто — хотя бы даже и давно — не дал, а вот правильно поставленные вопросы, о которых с такой осторожностью и надеждой говорят ныне, мы вправе искать у мыслителей прошлого. В этом диалоге времен посредничество и прямое участие Лосева неоценимо.

3. О логических скрепах бытия и уровнях реальности