Разыскивается живым или мертвым (СИ)

Я кивнул, поправил серую кепи и неторопливо заковылял туда, куда мне указали. Я ощущал себя в волчьем логове, постоянно замечая косые взгляды и недобрые ухмылки этих головорезов. Мне было не по себе, но я старался держать лицо и не показывать своих истинных чувств. Чтобы не вляпаться в неприятности на ровном месте.

Конфедерация, с одной стороны, вызывала у меня симпатию, как проигравшая сторона, которую задавили чисто экономически, блокадой. С другой стороны, вот такие непримиримые мятежники, как Бентон, вызывали у меня смешанные чувства. Их можно было уважать за их стойкость, но их борьба давно превратилась из борьбы с северянами и правительством в борьбу против всех, в том числе, против обычных граждан. И из солдат они превратились в обыкновенных разбойников.

Сделав все нужные дела, я отправился обратно, пытаясь обогнуть костры по широкой дуге и выйти сразу к палатке полковника Бентона. Мои лошади стояли у коновязи вместе с остальными, Бродяга раздобыл где-то говяжью кость и с увлечением её грыз.

Я подошёл к коновязи, делая вид, что глажу Ниггера и поправляю на нём седло с уздечкой, а сам ненароком отвязал поводья, после чего сделал то же самое и с Паприкой. Ниггер был достаточно умён, чтобы прийти на мой зов при необходимости, и я надеялся, что он не растеряется, если в лагере вдруг начнётся суматоха.

А после этого я пошёл прямо к палатке главаря. Раз уж я за это дело взялся, то оно должно быть сделано.

Я не стал врываться через парадный вход с револьвером наперевес, будто какой-нибудь полицейский с тактическим щитом и группой прикрытия. Аккуратно обошёл палатку кругом, проделал ножом крохотное отверстие, заглянул внутрь. Полковник Бентон читал книжку, сидя на деревянном чурбаке. Он не услышал ни треска рвущейся парусины, когда я резал палатку, ни щелчка взводимого револьвера. Свою пулю он тоже не услышал. Зато выстрел моего «Миротворца» услышал весь остальной лагерь.

— Тревога! — первым заорал я и бросился к коновязи, навстречу к Ниггеру.

Особых иллюзий я не питал. Сложить два плюс два тут сумеют все, и понять, что пальбу в лагере устроил новичок, едва пришедший в лагерь, будет несложно.

В седло я взлетел так, как никогда раньше, запрыгнул одним чётким движением, сразу же пуская жеребца с места в карьер. Я низко пригнулся к его гриве и пулей вылетел из лагеря конфедератов. Гнедая мчалась следом, за ней, сжимая говяжью кость в зубах, бежал ещё и Бродяга.

Вниз по склону Ниггер бежал легко и непринуждённо, и я молил всех богов, чтобы под ноги ему не попал какой-нибудь камень или сусличья нора. Сзади послышалась пальба, и я пригнулся в седле так, что чёрная грива жеребца хлестала меня по лицу.

— Давай, братишка, выноси… — бормотал я, не смея даже оборачиваться.

Я на всех парах летел обратно в Квемадо. Если повезёт — оторвусь от погони раньше, если не повезёт — встречу ублюдков там.

Выстрелы захлопали всё чаще, сзади слышались гневные крики и отрывистые команды. Сердце моё бешено стучало в такт с лошадиными копытами, гулко бахая в ушах барабанной дробью, я в каждую секунду ждал, что мою спину или затылок обожжёт болью, но пули свистели над головой, и только.

Ниггер мчался галопом, как в последний раз, почти не касаясь земли. Мы проехали мимо дерева, под которым Джуд Мёрфи пустил себе пулю в голову, добрались до границы прерии. Погоня так и продолжалась, бандиты отчаянно нахлёстывали лошадей, желая расправиться со мной максимально жестоким образом.

Это я милосердно и быстро выбил полковнику мозги, расплескав их по брезенту палатки, словно художник-экспрессионист краску по холсту. Ко мне так добры не будут.

Я наконец позволил себе обернуться, всего на мгновение. Паприка изрядно отставала, вся в мыльной пене, она скакала за мной, как на привязи. Бродягу не было видно, зато преследователи, выстроившись в цепочку, пытались меня нагнать, стреляя из револьверов и карабинов прямо на скаку. Я вытащил один из кольтов, вцепившись другой рукой в поводья, взвёл курок, пальнул назад, не глядя. Попасть я даже не надеялся, я стрелял только лишь для того, чтобы припугнуть бандитов. Естественно, во время бешеной скачки попасть я мог разве что чудом, а лимит на чудеса у меня сегодня уже вышел. Пуля прошла над головами, улетев куда-то в голубое небо Нью-Мексико.

Не знаю, сколько мы так скакали, но очень скоро на горизонте показались деревянные изгороди ферм и плоские крыши Квемадо. Я влетел на главную улицу, распугивая немногочисленных прохожих и сонных куриц, выхватил из седельной кобуры винчестер и спрыгнул с Ниггера, отправляя его дальше, потихоньку замедляться и переходить на шаг. Сам я укрылся за корытом с водой, возле салуна.

В городе поднялся переполох, бабы визжали, мужики выбегали с ружьями и винтовками, пытаясь понять, что происходит. Первого бандита, галопом выскочившего на дорогу, я подстрелил метким выстрелом в грудь, да так, что он вылетел из седла, словно проигравший рыцарь на турнире.