Реабилитация (ЛП)

комбинацию из мягкой тонкой ткани, которая, лаская, скользнула по коже. Верхнюю часть

украшали вставки из изящного кружева, а нижняя сделана из шелка.

— Какая чудесная…

Лорен благоговейно погладила одежду, боясь испачкать или испортить. На этой

дорогой ткани цвета слоновой кости она вскоре оставит доказательства удачного исхода

сделки. Кто знает, сохранит ли клиент её на память…

— Небольшой подарочек, который понравится нашему гостю, — вздохнула Аида, критически её оглядывая. — Если бы только немного наполнить.

Лорен проследила за направлением взгляда Аиды к своей груди. Девушку закружил

страх не угодить, как будто ей было не наплевать на мнение незнакомца.

— О, не волнуйся. — Аида обладала жуткой способностью читать её мысли. — Ты

девственница, красивая, ты ему понравишься и без сисек.

Когда пришло время прощаться, Аида снова повязала Лорен повязку.

— Давай, ложись на кровать и жди его.

Мягкий и одновременно упругий матрас принял её лёгкий вес как в объятие.

— Он не сделает тебе ничего плохого, Лорен. Подумай о брате, ты спасаешь его.

Аида поцеловала её в лоб и, прежде чем Лорен смогла прийти в себя от изумления, услышала, как женщина уходит.

Лорен осталась одна.

Она прислушивалась к каждому шороху и движению воздуха, крепко сжимая

пальцами шелковистое покрывало. Что, если он уже находился в комнате? Вошел, когда

выходила Аида? Может, он уже шпионил за ней, незамеченный… Сердце колотилось о рёбра, а дыхание потеряло ритмичность. Ей нужно убежать, снять повязку и встать, не обязательно

в таком порядке.

Но все мысли растворились при звуке открывающейся и закрывающейся двери и

медленных, приближающихся к ней шагов. Она замерла, напрягая слух, чтобы уловить

каждый звук. Лорен надеялась, — мужчина заговорит, проявит себя человеком, потому что в

этот момент она представляла его как Минотавра или как зверя, похитившего Беллу. Он

ничего этого не сделал; сохраняя молчание сел рядом с ней на кровать.

Кровь быстро бежала по венам, вызывая у Лорен головокружение, несмотря на то, что

она лежала. Во рту мгновенно пересохло, и ей показалось, что язык и горло покрыты песком.

Вот… наступил момент расплаты. Она лежала перед незнакомцем, который купил её тело, одновременно и лишив всякой ценности и присвоив определенную цифру. Реальная степень

такого жеста проявилась именно сейчас. Всё, чего она до этого боялась, стало ничем по

сравнению с отчаянием, которое в ней бурлило. Лорен почувствовала, как неконтролируемая

дрожь пронизывает конечности и чтобы не стучали зубы, стиснула их. Ей пришлось

несколько раз сглотнуть, иначе рвотные позывы превратились бы во что-то гораздо более

унизительное.

Затем произошло то, что спутало карты на столе — нечто безобидное, но способное

вселить в неё спокойствие, которое раньше казалось недоступным — мужчина погладил её

волосы. Жест больше походил на отеческий, чем на обольщение, но потом рука сдвинулась, скользнула по лицу. Ладони гладкие, точно не привыкшие к ручному труду. Пальцы

пробежали по контурам лица и задержались на нижней губе, более полной и выраженной.

— Как тебя зовут? — Внезапно прозвучавший вопрос застал Лорен врасплох, прогромыхав в комнате, словно выстрел из пистолета.

Она дала себе время, чтобы усвоить глубокий баритональный голос, который

скользнул в неё, вызывая немедленное и необычное расслабление.

Возможно так, чувствовали себя жертвы похищения, которые утверждали, что любили

своего похитителя: самооборона разума, чтобы не погибнуть, своего рода жест вынужденной

сдачи. Вот и её разум решил отдаться кратковременному помешательству, чтобы дать

возможность справиться с проблемой, в любое другое время показавшейся бы

непреодолимой. Лорен медленно разжала пальцы, отпуская ткань, за которую хваталась, как

за спасательный круг. Разжала губы, не уверенная, что сможет говорить, и в отчаянии

прикусила нижнюю губу.

У неё практически получалось ощутить исследующий её взгляд — вкрадчивый и

лёгкий, словно пёрышко. Лорен представила, как он задержался на разведенных ногах и

прикрытой кружевом груди. Соски напряглись против воли. А от осознания, что она

подвергается неприличному экзамену, от которого не может уклониться горела кожа.

— Лорен, — прохрипела она и прочистила горло, чувствуя, как смущение подступает

к груди.

— А сколько тебе лет, Лорен?

Этот голос в подсознании напомнил о ком-то. Она уже слышала его, хотя и не помнила

где. Лорен хотела попросить мужчину сказать что-нибудь ещё, но Аида хорошо её

проинструктировала, напоминая, что она должна молчать, пока не спросят. От неё ожидали

только то, что она раскроет ноги, а не рот для разговоров.

— Двадцать.

«А тебе?», — хотела спросить она.

— Ни один мужчина никогда тебя не трогал?

К допросу он добавил прикосновение, спускаясь пальцами к груди, туда, где кожа

была нежнее и чувствительнее. Лорен боролась с желанием оттолкнуть руки, но в то же

время жаждала нежного прикосновения и успокаивающего голоса. Она представляла этого

мужчину молодым, возможно, из-за рассказов Аиды, а может, таким образом могла вынести

мысль о том, что произойдёт в ближайшее время.

— Ни один мужчина, господин.