Реактор-2. В круге втором

– Болит все, – прошептал Дмитрий, поразившись, насколько слабо прозвучал его голос. Он попытался облизать пересохшие губы, но чуть не порезал язык об острые пеньки сколотых зубов. Увидев это, врач сделал знак, и медсестра поднесла Зорину банку с торчащей оттуда трубочкой. Тот сделал небольшой глоток.

Доктор удовлетворенно хмыкнул и встал с места. Он подошел к двери.

– Можете пообщаться, – сказал он кому-то. – Только десять минут, не больше. Он еще очень слаб.

На стул рядом с кроватью опустился Егор.

– Ты как? – спросил он.

Плахов был облачен в черный противорадиационный костюм. Капюшон с противогазом болтались за спиной. На одном плече, непонятно с какой целью, висел медицинский халат, который был настолько маленьким, что на Егоре больше походил на носовой платок.

– Бывало лучше. Что произошло?

На лице друга появилось тревожное выражение.

– Ты что, ничего не помнишь?

– Помню, как меня Пастор метелил, а потом все как в тумане.

Плахов облегченно вздохнул.

– Ну, потом ты и не должен ничего помнить. Отделал он тебя что надо.

– Я рад, что ты рад.

– Да нет, – смутился Егор, – я не об этом.

– Где мы?

– В медблоке. В зеленой зоне реактора. Здесь обитают Темные. У них тут все устроено как надо.

– Расскажи, что произошло.

Друг покряхтел, словно собираясь с мыслями.

– Пастор мертв. Оксана его прикончила своей суперсилой. Когда ты вырубился, набежали солдаты. Они сначала хотели положить всех на месте, но Полковник им запретил. Нас отвязали, позвали медиков. Тебя отвезли сюда.

– Сколько я уже здесь?

– Недолго. Два дня. Мы даже удивлены, что ты так быстро в себя пришел. На тебе же живого места не было.

– Как Таня?

– С ней все в порядке. Стоит сейчас за дверью, ждет меня. Врач пока запретил всей толпой к тебе заходить, вот меня и делегировали.

– Оксана тоже там?

Егор помялся.

– Дима, Оксана в коме. Лежит в соседней палате.

Зорин приподнялся в кровати.

– Что? Почему?

Плахов пожал плечами.

– Врачи ничего понять не могут. Вроде с ней все в порядке, а в сознание не приходит. Видимо, всю жизненную силу истратила, когда Пастора кончала. Ты, Димон, главное, не волнуйся, придет она в себя. Обязательно придет.

– Что Полковник? – спросил Дима, опустившись обратно на подушку.

– Тоже мертв.

– А с ним что? Ранение?

Егор грустно усмехнулся.

– Инфаркт. Когда солдаты понабежали, он на полу лежал, за грудь хватался. Его сюда же отнесли, еще сутки тянули. Хорошо, что он в сознании все это время был.

– Почему хорошо?

– Перед смертью он собрал оставшихся офицеров – все, как на подбор, пацаны желторотые. Велел нас не трогать. Назначил меня командиром гарнизона, а Таню – командиром спецотряда. Так что теперь у нас крутые должности и куча недоброжелателей вокруг. Без него нас бы прикончили там же, в кабинете. Он сказал, что перед тем как мы атаковать начали, Пастор по рации с кем-то из своих связывался, докладывал, мол, путь расчищен, можете приезжать.

– Значит, будет война?

– Похоже, что будет. И поведешь нас ты, больше некому. Ты, главное, выкарабкивайся быстрей.

Плахов помолчал.

– Дима.

– Что?

– Он Захарчука убил.

– Кто?

– Полковник.

– Как?

– Когда мы с Томска тогда сдристнули. За то, что Михалыч нас отпустил, да еще и машину дал.

У Зорина уже не осталось сил ни злиться, ни горевать. Он просто закрыл глаза. Егор еще некоторое время сидел рядом, молча теребя полу белого халата.

– Ну, я пойду, – сказал он, наконец, – выздоравливай.

Он поднялся с места и вышел за дверь.

Дмитрий продолжал лежать с закрытыми глазами. В голове было пусто, и только одна мысль, подобно испуганной канарейке, билась в мозгу: Лена. Ленка. Она у них. Хоть бы с ней ничего не случилось. Не дай бог. Ни с ней, ни с ребенком. Он же их голыми руками рвать будет, если что. Зорин крепко зажмурился, пытаясь сдержать слезы.

Он вспоминал свою жизнь. Сейчас она представлялась ему длинной, узкой дорогой. Дорогой, выстланной трупами его знакомых, друзей, близких. Тех, кого он хорошо знал, и кого мельком встречал. Кого любил и кого ненавидел. Впереди тоже лежали распростертые тела, но у них не было лиц. Пока не было. И он шел по ним, поскальзываясь и спотыкаясь, к непонятной и неизвестной цели. Цели, которая, возможно, и не стоила всего этого.

Послесловие автора