Реалити

– Стоп, стоп, стоп, – остановил его Альфред Григорьевич.

 Глеб прекратил приседать, и, выпрямившись во весь рост, посмотрел на режиссера.

– А давайте, голубчик, вы будете приседать на одной ноге, – предложил маэстро.

– Как это на одной? -удивился Глеб.

– Да, так, на одной, – сказал Альфред Григорьевич, – Пистолетик сможете сделать, голубчик?

– Какой ещё пистолетик? – непонимающе переспросил Глеб.

– Самый обыкновенный пистолетик, – ответил режиссер.

– В смысле? – ещё раз спросил Глеб.

– Ну, пистолетик, что тут непонятного, – ответил Альфред Григорьевич, и затем, крехтя, принялся опускаться на одну из своих ног, – Садишься вот так, значит, а вторая нога, она прямо, руки при этом в стороны, и раз, оп…

Глеб внимательно пронаблюдал за тем, как Альфред Григорьевич, несмотря на свой уже достаточно преклонный возраст, ловко продемонстрировал ему упражнение под названием «пистолетик», а затем, спросил:

– Альфред Григорьевич, – сказал Глеб, – При всем уважении к Вам, я могу вообще хоть без ног, на руках, попробовать присесть, если вы мне, наконец, объясните, зачем Тригорину в Чайке, нужен монолог Гамлета? Ну, я искренне не понимаю.

После той злополучной репетиции с Альфредом Григорьевичем Ольшанским, из театра Глеб не ушел, но начал искать для себя другие способы самореализации в смежных профессиях.

– «А что, если сейчас представить моё уличное выступление, как некий перформанс Альфреда Григорьевича,» – мысленно рассуждал Глеб, наблюдая за людским потоком, что тек мимо него по улице прямо с площади Пьяца-Дель-Дуома.

Так Глеб и сделал, и сразу же почувствовал себя гораздо лучше.

– «Вот я, вот улица, прохожие – мой зритель, – мысленно проговорил Глеб, одновременно стараясь поймать в себе те ощущения, что откликались в нем на эти слова.

В какой-то момент, это получилось сделать, и Глеб снова почувствовал себя в знакомой ему колее, актером, ожидающим свой выход на сцену.

Зрительный зал в темноте, из-за кулис виднеется часть рослого актера Белкина, он что-то говорит в сторону, туда, где должна стоять актриса Конопатова, которой хоть и не видно из-за занавеса, но она точно там, и Глеб этот знает, как и то, что сейчас она вскрикнет и удалиться прочь, звонко при этом застучав своими каблучками по сцене, и вот тогда-то уже должен выходить он. Глеб Хромов.

– Самое главное, это внести смятение в лагерь противника, – произнес Глеб, стоя посреди улицы напротив галереи Виторио Эмануиле Второго, – Враг должен потерять душевное равновесие, и сделать это пару пустяков. Чего больше всего бояться люди? Правильно. Непонятно. Побольше непонятного. Противника нужно морально разоружать, нужно подавлять в нем реакционный частнособственнический инстинкт.

Представив себя на сцене, и прочитав несколько раз монолог Остапа Бендера, который, режиссер Альфред Григорьевич Ольшанский однажды, зачем-то засунул, в одной своей постановке, прямо в уста чеховскому Лопахину, Глеб, обнаружил что его выступление, вдруг, стало замечаться прохожими. Нельзя было сказать, что они замедляли шаг, чтобы насладиться его творчеством, но проходя мимо, теперь, то и дело стали поглядывать в сторону чтеца, а одна девушка даже остановилась. Она подошла к Глебу, а потом, сначала на языке жестов, а позже, и через переводчик на мобильном телефоне, попыталась выяснить, что с ним все-таки случилось, и не нужна ли этому парню какая-либо помощь. В ответ девушке, Глеб только показал на свой блокнот с надписью: «Осторожно. Русский артист», – и продолжил свое выступление.

– Помню, мне вручили аттестат, директор школы, изловчившись, внезапно, пожал мою руку, затем, я окончил технический вуз, и превратился в раздражительного типа, с безумным количеством комплексов, а каким ещё быть, инженеру с окладом в чуть-чуть рублей, – читал вслух Глеб отрывок из рассказа Сергея Довлатова.

Давно забытый им урок, который гласил, что секрет того, чтобы стать заметным для окружающих, заключается совсем не в громкости произносимых слов, а в уверенности чтеца в себе, был вспомнен, и теперь работал на полную катушку. Некоторые актеры, называют это «сильной позицией». Чтобы не вдаваться в дебри, и не утомлять читателя различными театральными изысканиями, проведу аналогию, данного явления, с детской игрой в «гляделки». Думаю, каждый, хоть раз пробовал подобную забаву, заключающуюся в том, что играющие становятся друг напротив друга, и смотрят в глаза до тех пор, пока кто-нибудь из них не сдастся, и не моргнет. Обычно, в таком состязании, проигравший – это человек со «слабой позицией», а выигравший, соответственно, наоборот.