Реализация

Талик ещё раз спикировал к куче и попытался ухватить больше, чем пару камней. В результате, он чуть не прошиб голову Нальдо, выронив лишний третий камень. Ну, не прошиб же!

На взлёте неожиданно ожил оборотень, который раньше не выказывал любви к полётам. Талик почувствовал, что бывший блохоносец лучше сдохнет с перепугу, чем не выскажет своё отношение к приземлённым революционерам. Пришлось дать слово хвостатому. Витас справился со страхом утраты почвы и вполне грозно прорычал:

— Пусть клюют придурков крачки,
Пусть поморники загадят,
Пусть большие альбатросы —
А я помню, что — большие, —
Сбросят яйца им темя
Страусиного размера
Килограмм по пять — не меньше!

Вместо страусиных яиц в сторону ненормальных попаданцев полетел каменный снаряд и даже угодил по ноге мужичонке в пенсне. Бормотун вдохновился прицельным метанием и присоединил свой голос к прочим сущностям, намекая на следующую мишень:

— Местный «Ленин» глупо прячет
Своё тело в Мавзолее —
Египтянин недобитый,
Дохлой мумии подобный!

Неожиданно снизу донёсся не по годам звонкий (для бабы-Яги) голос Катерины:

— Славься вечно, Говард Картер![9]
Руки прочь! Тутанхамона
Не дадим в обиду немцам!

По мнению Талика, немцам вообще ничего нельзя было «давать в обиду»: ни Тутанхамона, ни неизвестного пока что «кратера». Даже если он — лунный. Как-то сразу вспомнился пломбированный вагон с революционерами, о котором Талик когда-то то ли читал, то ли слышал. Тут уж не стерпел сам писатель Золотов:

— Зашибу продажных тварей! — заорал он, подхватив слишком тяжёлый камень прямо из рук двух нечаянных помощников.

— В пломбированном вагоне
Едут пусть обратно в Мордор!

То ли изобретатель Мордора, покойный профессор Толкин, не любил, когда его имя поминали всуе, то ли главный конвоир терпеть не мог фэнтези ни в переводе, ни в оригинале, но Талик почувствовал тот самый потолок, об который уже не раз бился. Но на сей раз, его не приложило об невидимую преграду и не дёрнуло вниз. Ему просто дали понять, что момент падения близок.

— Нам культурно намекнули,
Что уже пора снижаться? —

разочаровано рыкнул Витольд.

— А вот фиг вам! Я же — демон!
«Гордый, чёрный демон бури», —

полностью сошёлся с оригиналом коварный.

Витас присоединился:

— ЧОткий демон, подтверждаю.

Неожиданно с земли возразил Баська:

— Да не «чоткий», сударь! «Чуткий»! — и напомнил Талику текст Горького:

— «Он давно усталость слышит».
Майна, сударь! Ща как грянет!
Дерболызнет — не очнётесь.

Угроз Талик не любил не меньше, чем эльфов. Но очень уж не хотелось получить по рогам. К тому же, он почти смирился со скорым приземлением. Да и камень, с которым Талик реял над полем битвы, был тяжёлый и нуждался в применении. Сарайный мавзолей показался неплохой мишенью.

Отпущенный в свободный полёт булыжник пробил крышу строения и даже более того — просвистел её насквозь и вмял в землю щепки ленинского гроба. К сожалению писателя, ни один «Ленин» не пострадал, поскольку оба лысых попаданца принимали участие в беготне вне зданий.

— Когти береги! — заорал Бутончик, чувствуя намерение прочих сущностей приземлиться не на коленки, а приличным образом, на пятки, — только не на камни!

— Видим, не слепые! — ответил за остальных Витольд.

Внизу растекалось белёсое марево, намекая на скорый приход здешнего спецназа.

Бормотун попытался смягчить приземление. Талик совершил манёвр «осеннего листка», нарезав кругов пять по снижающейся спирали, и почти плавно приземлился, только слегка зацепив на последнем круге причёску Сильмэ-Колонтай — сорвал косынку. Замаскированная Мечта ничего не сказала, но зыркнула так, что позвоночник заледенел. А потом конвоирам стало не до гениального писателя. Они передавали с рук на руки раненых и увечных попаданцев, коней и упряжь. Талика немедленно приспособили к делу, велев ему отловить раненого в ногу «Берию».

А где ж его теперь искать-то? Попаданцы пестрели чёрно-белой расцветкой как допотопный телевизор. На лицах и одежде революционеров отпечаталась чёткая граница между чёрным задом и белым передом, не считая нюанса в виде перехода в лёгкую желтизну на животах.

— Тааак! — возмутился демон, — И какой неумный думал всё время о пИнгвинах!?

— А чо? — отозвался вдруг Горгуль. — Для нас, эротоманов, что женщина… что глупый пИнгвин… Да и не фиг, — почти спародировал он Витольда, — прятать тело меж утёсов. Покажи и будь свободен!

— Идиот! — хором постановили таликовы сущности.