Реализаты (СИ)

Да, устало кивнула Ая, иногда немного, сняла сандалии и прозаично закопала в сотворённом Мэттом чуде свои босые замёрзшие ноги:

— А мне для того, чтобы душа заткнулась, уже не хватает высоты и температуры.

— Тоже мне барометр, — усмехнулся Лукаш. — Разве это счастье, когда душа молчит?

— Может, и так, — согласилась Ая. — В том смысле, что, может, и нет. Вот только просит она всё время чего-то не того.

— Чего не того? — подал голос молчавший до этого Мэтт.

— То пищи для ума, то репликации, то несовпадений.

— То есть ты хочешь сказать, что счастливая душа — это немая, слепая и одинокая? — поднял одну бровь Лукаш.

— Ну, я бы не была так категорична, — Ая поворошила ногой тёплые красные "бусины", и они побелели, озарив призрачным голубым светом лица сидящих. — Не немая, а удовлетворённая, не слепая и одинокая, а самодостаточная.

— Странно, — удивился Мэтт. — А я всё время считал, что все реализаты думают одинаково.

— С чего это вдруг?! — повернувшись к нему, хором возмутились оба реализата. — Одинаково думают только те, кто не думает.

— Вот-вот, примерно так, — засмеялся мальчик, и темнота эхом подхватила его смех.

Все трое подняли головы, всматриваясь во мрак.

— Это прямо шабаш какой-то, — продолжила темнота, грузно ворочаясь где-то то ли недалеко впереди, то ли за самой спиной.

— Роберт! — обрадовался Мэтт.

Лукаш с Аей переглянулись.

— Я, — отозвался большой чёрный с проседью волк, выходя из тени и садясь поближе к сверкающей теперь уже белым горке. Шерсть его была мокрой и пахла метелью и снегом. — Я слышал, у вас тут консилиум о самодостаточности и одиночестве.

Он широко, белозубо улыбнулся, и от этой чисто человеческой улыбки сверху вниз волной пошла метаморфоза. Ничуть не смущаясь своей бывшей волчьей, а теперь уже человеческой наготы, Роберт выставил руку ладонью вперёд, показывая, что, мол, вот он, сейчас, и по-волчьи передёрнул плечами, стряхивая с них воду, а потом подмигнул остальным под шелест образующейся на нём одежды:

— Ну что, продолжим про одиночество? Кто найдёт хотя бы один аргумент за то, что мы тут у себя в отрыве от человечества жутко одиноки, на целых полчаса заслужит моё уважение. Ну, и, чтобы интереснее было играть, я разрешу моей Море не интересоваться данной персоной.

Видимо, чтобы слова его не казались пустой болтовнёй, темнота вокруг посветлела, обнажая невозможную сюрреалистическую картину: вокруг пятачка, на котором они сидели, лежала, свернувшись калачиком, как сытый ленивый чёрный кот, и смотрела на них глазами цвета сгустившегося космического мрака принадлежащая Роберту Мора. Пасть её, в которой с лёгкостью могла бы поместиться вся их компания, была приоткрыта в усмешке, — точь-в-точь такой же, как у хозяина.

Лукаш оживился и заулыбался. Ая бросила встревоженный взгляд на Мэтта, но тот совсем по-взрослому вздохнул и сказал:

— Кому много дано, с того много и спрашивается. Когда видишь весь мир, выходит, что ты один на один с этим миром, как бы он при этом ни выглядел — даже если окружение твоё сильно смахивает на тебя. Вот и здравствуй, одиночество реализата. Да и вообще одиночество.

— Неплохо, — кивнул Роберт, и Мора согласилась, качнув огромной чёрной головой.

— А мне не хватает Бенжи, — сказала Ая, кутаясь в проявляющуюся на плечах шаль. — И я даже готова обозвать это одиночеством.

— Вряд ли это можно обозвать одиночеством, — возразил Роберт. — Это, скорее, наоборот.

— Что значит наоборот? — не поняла Ая.

— Что когда ты кого-нибудь любишь, это делает тебя открытым хотя бы по отношению к нему. А где есть открытость, там нет одиночества.

При этих словах огромная чёрная голова чудовища довольно ухмыльнулась, показывая частокол острых белых зубов, и глаза её сузились.

Ая пожала плечами и поплотнее укуталась: нет так нет. Почти одновременно в огромных Мориных зрачках родилось беспокойство, она дёрнула: сперва — больше не открывающейся пастью, а затем — больше не слушающимися лапами. Роберт захохотал:

— Ая!

— Тебе нечего поставить ей в вину, — задумчиво возразил ему Лукаш, глядя себе под ноги. — А что касается одиночества, то ведь никто не лишал нас ни социального, ни психологического груза из того, что бурлит где-то внутри и наших клеточных рибосом тоже. В вопросе одиночества ведь не важно, кто, не важно, как и не важно, с какой плотностью уделяет тебе внимание, важно то, как это внимание оседает у тебя в душе.

Он поднял голову и обвёл взглядом сидящих, а потом задержал взгляд на Ае:

— Вот кто в этом вопросе молодец, так это Бенжи. Он выбрал себе родственность с тобой, хоть его и тяготит совершенно другая химия…

14. 2329 год. Бенжи

От одновременного планирования, учёта и принятия решений андроида отвлёк вызов снаружи.

Он активировал внешнюю видеокамеру и разглядел у шлюза троих посетителей: девушку в пальто из ярко-зелёного флиса, тощего парня с четырьмя камерами на плече и человека в добротном английском пиджаке.