Реальная виртуальность (СИ)

Я вышел из квартиры тихо и бесшумно, не сказав никому ни слова. Перед ребятами я объяснюсь потом, об этом сейчас даже думать бессмысленно. Хотя о чём теперь думать? О том, что меня поимел человек, которого я люблю? О том, что я готов был сделать для него что угодно и пожертвовать ради него чем угодно? А он меня просто трахнул, при этом вовсе не от большой любви. Просто потому, что ему так захотелось, потому, что было забавно смотреть в мои испуганные глаза и долбить меня в задницу. Может быть, решил отомстить за то время унижений и обид? Ну что ж, похвально, ему это удалось.

Дрожащими руками достаю из пачки сигарету и с удовольствием затягиваюсь. Едкий дым заставляет закашляться и устало закрыть глаза. Мне хочется плакать от боли и обиды, хочется разрыдаться в голос от того, что все мои глупые мечты о счастливом будущем с Даней разрушены навсегда, что не будет ничего того, что я себе навыдумывал. Да и быть ведь не могло. Я разрушил всё изначально, а теперь лишь пожинаю плоды…

****

Я не помню, как я добрался до дома. Кажется, я прошел пешком около десятка километров, пока не оказался возле двери знакомого подъезда. Было уже светло, и вокруг то и дело ходили люди, спешащие по своим делам. Люди, которые казались мне чем-то ненужным и неважным сейчас. Зачем они все здесь? Зачем они вообще нужны, если я сам никогда и никому не был нужен?

Стоило только войти в квартиру, как на меня обрушился ураган по имени «мама». Она с порога начала кричать о том, что ребята меня потеряли, и о том, что крайне безответственно отключать телефон. Но, столкнувшись со мной взглядом, мама тут же помрачнела и, ничего не сказав, принялась стягивать с меня ботинки и куртку.

Я стоял и как будто бы со стороны наблюдал за её действиями. Меня не было здесь. Я до сих пор оставался в квартире у Васьки, на тех простынях, где Даниил растоптал мою душу своими грязными ботинками.

Мама попыталась расспросить меня, что случилось, но я не в силах был отвечать на её вопросы. Просто помотал головой и попросил её набрать ванну. После чего около часа лежал под струями воды, пытаясь раствориться в ней, слиться в единое целое с этими каплями и просто исчезнуть.

Осознание того, что меня поимели, никуда не уходило. Я чувствовал себя дешёвой шлюхой, просто раздвинул ноги, потому что так захотелось клиенту, потому что мнение таких как я никогда не учитывается.

Вылезаю на ватных ногах и, кое-как вытерев себя, выхожу из ванной, и тут же иду к себе в комнату. Объясняться с мамой и с друзьями я буду потом. Сейчас мне не нужно ничего кроме сна и покоя, желательно вечного.

***

Я заболел. Наверное, шляться по морозу с распахнутой курткой – это очень плохая идея. У меня была температура тридцать девять, жуткий кашель и, кажется, бред. Я говорил какую-то ерунду и почему-то всё время смеялся. Но я даже рад был такому повороту событий. Почему? Просто я больше не думал о нём. Не думал вообще ни о чём. Я был настолько слаб, что даже моё тело не хотело за что-то бороться.

Я мечтал о том, чтобы умереть. Однако мама мои планы не одобрила, и уже на второй день была вызвана скорая, на которой меня и увезли в больницу. В итоге мне констатировали пневмонию. Весело, ничего не скажешь.

Дни тянулись за днями, сменяя один серый день другим. Я не видел ничего, кроме медсестер, врачей, уколов и таблеток. Лица приходящих ко мне друзей слились в один сплошной поток.

Я не слышал голоса родных, почти не разговаривал с ними. Я просто лежал и пытался ни о чём не думать, но в то же время предательски мечтал лишь об одном: о том, чтобы он пришёл ко мне. Необязательно с букетом цветов, фруктами и признаниями в любви; необязательно потому, что соскучился. Пускай даже из жалости ко мне. Но пришёл бы…

Эти чувства и желания заставляли меня ненавидеть себя, я еле сдерживался, чтобы не расспросить у Витьки про Даню, чтобы не сорваться и не позвонить ему. Я чувствовал, что навсегда хочу остаться здесь, в этой постели, чтобы быть далеко от него и от самого себя, чтобы не ломаться каждый раз и не подставляться под него.

Я настолько устал быть тряпкой, что мне хотелось просто не быть, и если бы не мама, которая не отходила от меня ни на минутку, то, вполне возможно, что я бы свёл счёты с жизнью, которая казалась мне ненужной и пустой.

Но всё рано или поздно заканчивается. Я выздоровел, оставив в больнице свои чувства и переживания. Пролежав около месяца в палате в гордом одиночестве, практически каждый день отказываясь от еды и ни с кем не разговаривая, ты становишься другим. Я уже не думал о Данииле и не хотел вспоминать о том, что было. Он являлся просто эпизодом в моей жизни, в жизни, полной глупых мечтаний и наивных грёз.

После больницы мама пыталась со мной поговорить и хоть что-то выяснить; она заявила, что как будто бы потеряла своего сына. Я лишь согласился с ней, но пообещал, что у меня обязательно получится стать самым лучшим сыном для неё.