Реальное и сверхреальное

Почитание бессознательного психического как источника познания нисколько не является заблуждением, вопреки мнению западного рационализма. Мы склонны считать, что всякое знание в конечном счете приходит извне. Но сегодня мы знаем наверняка, что бессознательное обладает содержанием, которое обеспечило бы мгновенный и обильный приток знаний, сумей мы его осознать. Современные исследования животных инстинктов, например, у насекомых, предлагают богатейший свод эмпирического материала, из которого следует, что, веди себя человек при известных условиях подобно некоторым насекомым, он обрел бы, пожалуй, бо`льшую, в сравнении с текущей, сознательность. Нельзя, естественно, никак доказать, что насекомые обладают осознанным знанием, но здравый смысл не позволяет усомниться в том, что бессознательные образцы их поведения являются психическими функциями. Точно так же человеческое бессознательное содержит все образцы жизни и поведения, унаследованные нами от предков, и каждый ребенок наделяется готовой к использованию системой адаптированной психической функциональности еще до появления у него сознания. В сознательной жизни взрослого человека та же самая бессознательная инстинктивная активность наблюдается постоянно. В нее как бы изначально заложены все функции сознательной психики. Бессознательное воспринимает, ставит цели и мыслит, подобно сознательному разуму. Мы располагаем достаточными свидетельствами этого благодаря психопатологии и исследованиям сновидений. Лишь в одном отношении отмечается существенное различие между сознательным и бессознательным функционированием психики: сознание, при всей своей сосредоточенности и интенсивности, сиюминутно и обучается на постижении момента, в непосредственном поле внимания; кроме того, ему по понятным причинам доступен только материал, отражающий сугубо индивидуальный опыт за несколько десятилетий. Больший объем «памяти» появляется исключительно искусственными способами; сохраняется он преимущественно благодаря печати на бумаге. Совсем иначе обстоит дело с бессознательным. Оно не является ни сосредоточенным, ни интенсивным, оно тяготеет к смутности, предельно экстенсивно и может самым парадоксальным образом сопоставлять разнородные элементы. Также оно содержит, помимо невообразимого множества сублиминальных впечатлений, знания, накопленные поколениями предков, которые самим своим существованием вносили вклад в дифференциацию видов. Если бы было возможно персонифицировать бессознательное, мы могли бы представить этакое коллективное человеческое существо, объединяющее черты обоих полов, молодости и старости, рождения и смерти, располагающее, в силу владения некоторым опытом за период от одного до двух миллионов лет, практически бессмертием. Существуй такой человек в реальности, он был бы выше всех временных изменений, и настоящее значило бы для него не больше и не меньше, чем любой год в сотом тысячелетии до Рождества Христова; ему снились бы вековые сны, и он, по причине своего неограниченного опыта, был бы непревзойденным предсказателем. Он проживал бы несметное число раз жизнь индивидуума, семьи, племени, народа; обладал бы глубочайшим пониманием жизненного смысла ритмов становления, цветения и упадка.

К сожалению – или, напротив, к счастью, – такой человек спит. Во всяком случае, нам кажется, что коллективное бессознательное, предстающее в сновидениях, совершенно не осознает своего содержания, хотя, конечно, мы не можем быть в этом уверены, как в истории с насекомыми. Вдобавок коллективное бессознательное выглядит не личностью, а скорее чем-то вроде бесконечного потока или даже океана образов и форм, что вплывают в сознание во сне или при аномальных душевных состояниях.

Не стоит даже пытаться представить эту необъятную систему опыта в бессознательном психическом как иллюзорную, ибо наше видимое и осязаемое тело само есть ровно такая же система. Оно до сих пор хранит в себе следы древнейшего развития, и есть, несомненно, нечто цельное, функционирующее целенаправленно, поскольку иначе мы бы просто не смогли жить. Никому не придет на ум считать бессмыслицей сравнительную анатомию или физиологию, и по той же причине мы не вправе отвергать как погоню за иллюзиями исследование коллективного бессознательного или отказываться признавать бессознательное важнейшим источником познания.