Реальное зло

– Что это значит? – Илона смотрит на меня с лёгким недоумением на лице.

Могу её понять.

– Это значит, что, когда я впустила в себя демона, пусть это произошло случайно… или не очень, – я ставлю пустую кружку на тарелку, поднимаю на неё глаза, – я начала обратный отсчёт от самой себя к…

– К?.. – повторяет за мной актриса.

– К кое чему другому, – с лёгкой улыбкой на губах заканчиваю я, затем склоняю голову, наблюдая за ростом «непонимания» на её лице, – я теперь нежелательное-лицо-номер-один, Илона. Жить так, как я живу сейчас, мне осталось недолго.

– Тебя поймают? – на лбу женщины появляется складка.

Сколько ей? Сорок восемь?.. Моей маме сейчас было бы тридцать шесть…

– Что тебе сказала моя директриса? – проигнорировав её вопрос, спрашиваю.

– Что я никому не должна говорить, каким образом тебе удалось перевестись в эту школу, – отвечает Илона, – на самом деле, это всё, о чём мы говорили почти целый час, а потом Надежда помахала мне ручкой и скрылась в неизвестном направлении. Она сказала, что попасть в это заведение можно лишь по разрешению некоторых высоких особ – которых она, как ты знаешь, забыла уведомить о твоем переводе… Так что лучше тебе не шуметь.

– Это говорит лишь об одном, – киваю я.

– О чём?..

– Что она не в курсе существования ведьм, – сообщаю очевидное; я была неправа, когда приписывала ей слишком много знаний, – Но она боится потерять своё место… Значит, над школой есть какой-то контроль, но он не столь силен, как мог бы быть…

А вот над этим стоит задуматься. Три ведьмы, три потомка старого круга, уничтоженного в связи с событиями пятилетней давности, оказываются буквально выброшенными на берег реки под названием «колдовство» без знаний и без умений. Эта троица довольно быстро и без проблем находит гримуар бывшей главной, и практикуется на учащихся и преподавателях школы, принадлежащей неким высоким особам… которые крайне редко объявляются и почти не следят за своим детищем… Да, нужно не забыть, что ведьмам никто не помогает, но при этом есть некая крестная, которая исчезла из жизни одной из ведьм ровно пять лет назад и не объявлялась до тех пор, пока я не замкнула на себе круг без ведома остальных и не привязала книгу к себе… И всё, о чём беспокоится эта крестная – чтобы Нита не встречалась с Ником, потому что он, якобы, может лишить её силы…

– Мара?

Поднимаю голову и смотрю на актрису.

– Ты довольно долго не отзывалась, – поясняет та на мой вопросительный взгляд.

– Почему ты захотела помочь мне? – спрашиваю у неё прямо.

– Потому что мне кажется, что ты запуталась и сама не понимаешь, чего хочешь, – честно отвечает та.

– А если это не так? – смотрю на неё внимательно.

– Я довольно долгое время в своей профессии и успела понять, что мне в ней нравится, – неожиданно говорит Илона.

– Лицедейство? – поднимаю бровь.

– Честность.

– Ты меня сейчас удивила, – замечаю с улыбкой.

– Хороший актер не «притворяется», что на сцене он зол или счастлив, или что он составляет план по захвату власти. Он на самом деле проживает кусочек жизни своего персонажа, пропуская через себя его эмоции. Когда актёр этого не делает – это видно. Так вот, глядя на тебя, я вижу, что ты играешь. Но также я вижу, что ты настолько вжилась в свою роль, что забыла о том, кто ты на самом деле. Ты стала частью роли. Или эта роль поглотила тебя. Я не знаю… Но я хочу вытащить настоящую тебя из этой скорлупы.

– Думаешь, удастся? – поднимаю и вторую бровь, – А не много ли ты на себя берёшь?

– Твой первый вопрос является ответом на второй. Не много. Я люблю ставить перед собой цель и добиваться её. А ещё – люблю изучать людей и по возможности им помогать. Моя помощь – не бесплатна. Конечно. Иначе, мне не на что было бы жить, – она усмехается, отпивая из бокала мартини, – Но ты мне платишь, предлагая играть твою мать. И я вижу в этом смысл и цель, одновременно.

– Стать моей мамой? – спрашиваю чуть холоднее.

– Помочь тебе, – спокойно парирует Илона.

– Предположим, – хмыкаю, достаю деньги из сумки, расплачиваюсь за кофе с барменом; затем встаю с табурета и разворачиваюсь к ней, – Посмотрим, что у тебя получится. Но не советую давить со своей «помощью» – это может для тебя очень плохо кончиться.

– Обещаю не давить. А ты обещай звонить, когда тебе того захочется. Даже если не будет повода, – Илона тоже расплачивается за свой коктейль, и, кивнув друг другу, мы вместе идём на выход, а в холле расходимся в разные стороны.

Почему я позволила этому разговору состояться? Потому что мне необходимо было услышать, что я не сошла с ума. Почему я не устроила ей амнезию или случайную смерть в туалете – после разговора? Потому что поняла, что она сможет стать тем островком здравомыслия, которого мне так не хватало. Тем голосом разума, к которому я перестала прислушиваться, уйдя с головой в достижение Цели. Она стала и будет впредь моей связью с реальностью, в которой всё ещё существует призрак девушки Мары – уже почти прозрачный и бесцветный, но всё ещё… живой…