Реальность сердца

— Зачем??? Минут десять спустя Фиор понял, что из данного свидетеля добыть обоснования сможет разве что хорошо обученный расследователь ордена Блюдущих Чистоту или Бдящих Братьев. Кто угодно, владеющий способностью доставать ощущения прямо из их владельцев, минуя разум владельцев. «Потому что на Церковные земли» — вот и все. Потому что вот. Потому что граф Саура точно знает. Только объяснить не может, а потому и не будет. Хуже всего — герцогу Алларэ казалось, что Бориан абсолютно прав. Ну да, именно туда, а куда же еще? На Церковные земли, разумеется; и пытать его, дабы получить некое понятное уму объяснение — бесполезно, ибо нет того объяснения, только чувство… Графа Саура он уговорил побеседовать с присланными архиепископом Жераром людьми не сразу; но тот согласился. Ожидая результатов, герцог Алларэ ходил по кабинету от стены к стене. Ноги утопали в мягком ковре с длинным густым волосом. Шаги были не слышны, и это отчего-то раздражало. На стене висела карта. Небольшой кусок земли, зажатый между территориями Собраны и Оганды. Со стороны Собраны Церковные земли граничили с Бруленом, Сеорией и Мерой, с другой отделялись от Оганды рекой Виеной и выходили к Четверному морю. Потому оно Четверным и называлось, что омывало берега четырех держав: Церковные земли, где стоял Нерукотворный Храм, искони считались отдельным государством. Даже не государством, а общей — и неприкосновенной для всех — территорией, которой управляла община монахов. Проезд через них был открыт для всех, как всем было разрешено паломничество. Нерукотворный Храм был святым местом и для омнианцев, и для ноэллианцев. Сам герцог Алларэ в паломничество ни разу не отправлялся, но представить Нерукотворный Храм мог — по рисункам, по описаниям. Посреди равнины, недалеко от морского побережья, возвышалась громада, более всего похожая на застывший фонтан из расплавленного черного камня. Внутри нужно было пройти через лабиринт пещер и ходов, чтобы достигнуть алтаря — огромной чащи со сталагмитами по краям, однако ж, каменные «подсвечники» не нарастали под воздействием каплющей сверху воды. Они были сотворены однажды, вместе с храмом. Паломники, ведомые монахом, проходили через лабиринт и могли поставить на один из сталагмитов свечу, зачерпнуть воды, набиравшейся невесть откуда в каменную чашу; вода эта считалась святой и смывающей все грехи, кроме трех смертных. Ну чего же ради такой толпе народа понадобился Нерукотворный Храм? Проклятье святой водой не смоешь, это было бы слишком просто…

— Я могу только удостоверить, что господин граф Саура искренне верит в то, о чем говорит, — неслышно появился за спиной монах-расследователь. — Большего я сделать не могу, господин герцог-регент.

— Это я и сам могу… Простите. От кого это его озарение? От Сотворивших? От Противостоящего?

— Нет, ни от Сотворивших, ни от Врага, — покачал лысой головой престарелый расследователь; по рекомендациям — самый опытный в Тиаринской обители.

— Тогда откуда? — Фиору мучительно хотелось заменить цветок на родовом гербе волком: коли герцог то и дело воет, то пора уже.

— Есть и сам мир, служащий Сотворившим всем сердцем, он направляет и дает силы тем, кто соблюдает волю Матери и Воина.

— Видимо, я изрядно грешен, — вздохнул регент. — Меня ничего никуда не направляет…

— Вы же говорили, что и вам помыслы графа Саура кажутся верными? — старик изумленно потер нос. — Не гневите богов, возводя на себя напраслину.

— Вообще… мир. Откуда это? Ни в одной проповеди, ни в одной книге я не читал… Старик-монах уставился на господина регента, как давеча граф Саура.

— Вы Первую молитву до конца дочитывали?

— «И дайте мне силы на деяния не во вред миру сущему сотворенному, но во благо его, и дайте мне силы отличить благо, и лишь его нести», — повторил Фиор то, что помнил лет с трех. — Э-э?..

— О чем же, по-вашему, в молитве идет речь? О каком мире, о каком благе? — расследователь смотрел на регента, как на малое дитя. — Сотворившие породили величайшую гармонию, и лишь злодей, исказивший свою суть до предела, не способен уже расслышать ее в малом и большом… «Вот только проповедей мне еще и не хватало, — вздохнул про себя Фиор. — Особенно, зная, кто на самом деле, что сотворил!»

— И что, простите, с этим всем делать мне? Регенту Собраны, а не доброму верующему? — герцог Алларэ слишком поздно понял, что плетет сущую ересь…

— Регенту Собраны надлежит быть добрым верующим, — старик не возмутился, напротив, по-доброму улыбнулся. — Вы не из тех злодеев, о которых я говорил. Вы — от крови Сотворивших, и злу трудно коснуться вас, а тем более проникнуть в суть. Не препятствуйте тем, кто услышал, что велит все сущее, ибо оно не может ошибаться. И вы слышите этот голос, но первейший ваш долг в ином. Как вы и сказали, вы — регент Собраны, соблюдайте свой долг и молитесь за тех, кто ныне в других землях. «Волка, — подумал Фиор. — Волка на герб…»