Реальности Лёлика

С другой стороны, своим любовникам она денег не давала никогда. Тем более, в её классификации они все были козлами. Но любила она исключительно таких. Нельзя сказать, что ей это особо нравилось, но склонный к некоторому мазохизму невероятно похотливый организм требовал именно «козлятины».

Если мужику нельзя промыть косточки и поплакать с подругой, что её трахнул очередной козёл, то это и не мужик вовсе, а так, чмо недоделанное. Лёлик железно относился к последним. Только Алка звала его «милое чмо». Емко ласково и чисто по дружбе. Ничего личного. Чмо и не более…

Так и сказала, когда тот пришёл: «Ну что, чмо, опять за деньгами припёрся»? «Милое», в этот раз правда не добавила. Может устала? Лёлик уныло кивнул. Алка нехотя дала триста рублей и попросила вынести мусор. «Привыкай», — сказала она напоследок. «Мусор — твоя планида». Алка известная хамка. Ну да ладно… Бывает…

Обижался ли на неё Лёлик? Если бы вы его спросили, есть ли обида на Алку, он бы точно сказал нет. Хотя может и врал. Если бы вы влезли в его голову, в тот момент, когда ещё не спишь, но уже и не бодрствуешь, отчего вроде бы как абсолютно свободен внутри себя, то картины мстительной инквизиции потрясли бы ваше воображение. Алку он всегда душил. Хотя в его полусонных фантазиях, удушение — скорее акт милости, чем наказание и нереализованный сексуальный порыв. У него периодически просыпались вялые эротические настроения в её адрес. Правда ненадолго, спонтанно и исключительно по глубокой пьяни.

«Жизнь не ценит истинных романтиков», — обреченно вздыхал Лёлик. «Миру не нужны светлые чувства. Миру нужно зло. И побольше зла». Когда Лёлика охватывали такие упаднические мысли, когда эго, униженное и подавленное, отчаянно билось в конвульсиях, когда текли слёзы обиды, Лёлик брал гитару и играл музыку. Свою собственную музыку. И не плохую! Так слюнявое отчаяние и самосожаление порождало к жизни мудрую шлюху музу, которая ненавязчиво вдохновляла к чуду, превращая энергию неприятностей в бесконечную вереницу чарующих и не очень мелодий.

Если бы кто-то когда-нибудь услышал эту музыку, то наверняка бы отметил, что Лёлик — гений и настоящий музыкант. Но некому послушать эту музыку. Некому! Одиночество — бич городов. А выставлять себя на показ этот музыкант совсем не умел. Творческая нереализованность делала его ещё более одиноким и несчастным. Вот такой вот замкнутый круг. Да что там «круг», тупик!

Лёлик лениво вышел на улицу, вдохнул сложный аромат московского лета и направился к своему подъезду. Пройдя пять метров, он безвольно застыл. Навстречу шла девушка всей его жизни, включая грудничковый возраст и, наверное, самую дремучую старость. Чаровницу звали Олеся. Нежное милое и немного старомодное имя этого чудного создания отключало разум влюблённого Лёлика и тот безропотно тушевался, трусливо пряча свой возбуждённый взгляд, ведя себя при этом, как полный придурок.

«Лёлик банальный придурок», — так говорила Элеонора Блинчик, изысканная экстравагантная барышня, которой казалось можно верить. Впрочем, она так и говорила: «Мне можно верить». С другой стороны, если смотреть на вещи не предвзято и объективно, ей никто и никогда не верил. Женщина жила в этом же старом московском доме, рядом с Фрунзенской набережной и знала Лёлика с детства. По изысканной тонкости своей чудной природы, Элеонора ни о ком ничего хорошего не говорила, а ещё воровала газеты и принципиально не брила ноги. Ну да и чёрт с ней! Забыли!

Итак, вернёмся к застывшему в сопливом восхищении Лёлику, который влюблённо смотрит на восхитительную длинноногую Олесю. Ну, фу… Тряпка! Аж противно! Хотя, сам он так не считал. Даже расправлял плечи, желая выглядеть сильным и мужественным. Но её звали Олеся… Лёлик проваливался в глубину огромных чувственных глаз и вздыхая понимал, что окончательно пропал. К его удивлению, в этот раз Олеся подошла сама. Она зовуще улыбалась, а Лёлик дрожал и не верил своим глазам. Фантастика! Но Олеся действительно стояла рядом. Невероятно! Боже!

О такой, как Олеся, мечтают абсолютно все: влюбляются, теряют связь с реальностью и превращаются в зомби, желающих коснуться упоительных шелковистых волос натуральной блондинки и окончательно распрощавшись с остатками воли, страстно целовать полные, слегка аристократичные губки самоуверенной красотки.

Олеся… Вот она! Совсем рядом. Они даже немного пообщались. Минут пять. После чего Лёлик вновь остался на мели. Ведь ей срочно потребовались деньги. Она даже пообещала позвонить! Когда-нибудь… Ох уж это «когда-нибудь», несбыточная надежда. Сон! Иллюзия! Поэзия! Лёлик ещё долго глотал сладкий воздух слюнявого счастья, а Олеся ехала в такси к своему щедрому приятелю.