Зная это, я, затаившись на веранде, наблюдал, как она занимается, с удовольствием предвкушая, что после этого пойдет принимать ванну. Вероятность составляла всего около пяти процентов, то есть один раз из двадцати, и то только летом, когда ее отец оставлял окно открытым, а моего отца не было в кабинете.
В тот день, хотя и не по воле провидения, все складывалось до невероятности удачно. Тоси выключила настольную лампу, вероятно, собираясь идти принимать ванну. Я перегнулся через подоконник и посмотрел вниз, на ванную комнату. Из окна шел пар, и я понял, что оно открыто. Отец Тоси, наверное, только что принимал ванну. Ну просто здорово! В возбужденном состоянии я вышел из комнаты и спустился по лестнице, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Отец только что вернулся, и было слышно, как он ужинает.
Я тихо прошел в его кабинет и прокрался на веранду. Тоси что-то говорила сердитым голосом, вероятно, жаловалась, что отец не убрал за собой после того, как принял ванну. Доносились всплески воды. Я сидел, оцепенев в ожидании, слегка обеспокоенный тем, что сейчас делает мой отец. Наконец наступил этот долгожданный момент. Я четко видел, как Тоси, совершенно голая, залезает в ванну. Свершилось! Я победно вскинул руки, и в этот момент кто-то схватил меня сзади за волосы.
– И что ты здесь делаешь? – понизив голос, спросила мать. Держа меня двумя руками за волосы, она втащила меня в кабинет и затем, не поднимая шума, в мою комнату.
– Ничего особенного.
– Подглядываешь? Как это низко! Ты просто подонок. Человеческое отребье!
Она была в пижаме водянистого цвета, купленной в Пикоке, и без косметики. Ее брови не были подведены, и поэтому она выглядела особенно некрасивой и даже неприятной, с выпяченным вперед животом. «И почему я должен подвергаться оскорблениям этой женщины, которая сама подонок?» – подумал я.
– Извини, что я подонок.
– Извинить? Да ты совсем не учишься, а только этим и занимаешься. И о чем ты думаешь? Впереди у тебя экзамены. Ты просто преступник!
– Я преступник?
– Да, преступник. Ты только и знаешь, что подглядывать. То же самое было и на старой квартире. Мы из-за тебя были вынуждены переехать, чтобы тебя полностью не разоблачили. Отец и я оказались в ужасном положении…
– Но разве ты сама не хотела переехать в отдельный дом? – перешел в наступление я.
Лицо матери как будто окаменело:
– Как ты смеешь так говорить! Соседи тебя почти разоблачили, и нам пришлось просто бежать, ибо мы с отцом боялись, что все это повредит твоему будущему. А ты говоришь, что из-за меня! По-моему, ты просто извращенец. И что ты собираешься делать дальше?
Что делать? Что делать? Что делать?
Мать злобно смотрела на меня, требуя ответа. Ее глаза за серебряной оправой как будто выкатились наружу и горели гневом и презрением. Меня потрясло, что эта идиотка может меня еще и презирать. Внезапно я осознал, что ее странный гнев был не чем иным, как проявлением ревности.
«Заткнись, а то я тебя убью».
Вот такая мысль неожиданно пришла мне в голову.
Если мать исчезнет, то я наконец стану свободным. Иначе ни о какой свободе не может быть и речи. Она будет решать, в каком университете я должен учиться, сама найдет для меня жену и будет воспитывать моих детей. Мне всего этого не избежать.
– Я расскажу отцу о том, что произошло.
С этими словами она вышла из комнаты.
А что может сделать мне отец? Я его не боюсь. Я выше его ростом и сильнее. Как и можно было ожидать, старик вскоре поднялся на второй этаж и, не говоря ни слова, закрылся в своем кабинете.
Итак, я решил, что, когда отец завтра уйдет на работу, я убью свою мать и сделаю это металлической битой, которая стоит в углу моей комнаты. И тогда я стану настоящим преступником. Великолепно, не правда ли? Преступник, извращенец, убийца матери. Тройная тиара. Воображая, как бита со свистом опустится на голову матери, я сделал пару пробных взмахов. Однако в моей голове застряли сказанные матерью слова: «Соседи тебя почти разоблачили, и нам пришлось просто бежать».
А на самом деле вот что тогда произошло.
До переезда в район Сугинами мы жили в огромном многоквартирном доме на двести семей в небольшом городке пригорода Токио с населением что-то около 150 тысяч. Подобные коммерческие дома сейчас можно увидеть повсюду. Широкие коридоры, и почти перед каждой квартирой – трехколесные велосипеды и кооперативные кладовки. Я там родился и вырос, и мне нравился и наш городок, и наш дом. Вокруг дома еще оставалось много пустырей, где мы с друзьями до темноты играли в бейсбол. А в дождливую погоду развлекались, играя в догонялки в широких коридорах дома…