Реальный придуманный мир (СИ)

Я стояла с раскинутыми руками и ногами, привязанная к косому кресту и смотрела перед собой невидящим взором. Каждая попытка сфокусировать на одной из дверей круглого подвала или светильнике заканчивалось провалом. В глазах начинало рябить, и картинка расплывалась. Я старалась рассмотреть плитку на полу, но круглый узор превращался в сплошное пятно. В итоге просто опустила веки и обратилась внутрь себя. Я думала о предстоящей участи и ничего не чувствовала. Как будто анестезию сделали прямо в мозг, в ту область, что отвечает за эмоции. Всё далеко и размыто. Та или иная мысль периодически пыталась всплыть, и тут же исчезала, как в болоте.

Меня принесут в жертву, отберут молодость, красоту и здоровье, отрежут язык и выкинут подыхать. Перед мысленным взором появилась старуха, она сокрушённо качала головой, словно говоря: "я ведь пыталась предупредить". Вспомнились взгляды служителей: ни раскаяния, ни жалости, только холод.

"Она настоящее сокровище... Впрочем, мы всё равно останемся в выигрыше".

«Пусть приходит, думаю, там тоже найдётся чем поживиться».

Нет! Только не Богдан. Внезапное осознание происходящего обрушилось на голову грузом в тонну. Осязаемая тяжесть опустилась на плечи, и колени затряслись не в состоянии удержать груз. Не будь я привязана, рухнула бы на пол. Ремни на запястьях больно впились в кожу, когда я повисла на руках. Слезы хлынули несдерживаемым потоком. Одна единственная фраза прорвалась, как одинокий ниндзя.

«На этот раз никто не спасёт».

Со стороны лестницы послышались шаги, и через несколько минут все трое служителей стояли передо мной. Их белые тоги неестественно флуоресцировали, как если бы на них направили излучение ультрафиолета. Ирхос взглянул на меня и повернулся к Ильсир.

- Не рассчитала пропорции?

- Если бы она выпила сама, эффект был бы дольше, - огрызнулась служительница.

- Давайте быстрее покончим с этим, мне через час нужно провести совет, - вмешался Азарий.

Послышалась торопливая поступь и служители повернули головы на звук. В зал вбежал запыхавшийся монах, в котором я узнала Корха, что доставил меня сюда. Он принялся нервно жестикулировать, и я заметила, как профиль Ильсир напрягся.

- Сколько? - выпалила она.

Корх выставил указательный палец.

- Как не вовремя, - равнодушно отозвался Ирхос.

- Придётся всё отложить, - Азарий недовольно поморщил лоб.

- Не придётся, - заверила Ильсир, - встретим гостя как полагается.

Она повернулась ко мне и скривила губы в издевательской усмешке.

- Ты мечтала о встрече с другом, радуйся, скоро она состоится.

Перед внутренним взором встал образ нас с Богданом - дряхлых и немощных с отрезанными языками бредущих по чужим улицам и гонимых отовсюду. Я собрала силы и забилась в путах, но это было равносильно трепыханиям бабочки, пришпиленной булавками к пробковой доске. Азарий опустил на моё плечо тяжёлую ладонь и тихо проговорил: "спи". Веки набухли и опустились как жалюзи, тело обмякло, и сознание отключилось.

Тьма понемногу рассеивалась, и звуки становились громче. Я была блесной, прорезающей толщу воды, которую тащит на поверхность тонкая леска. Мной овладело чувство свободного полёта и невероятной лёгкости, словно я пёрышко, подхваченное сквозняком. Душа вновь отделилась и парила под потолком. Собственное тело, привязанное к кресту, и троица служителей казались далёкими. Двое монахов втащили упирающегося Богдана. Он кричал и угрожал, но увидев меня побледнел. Стал заикаться, с трудом подбирая слова. Не дав ему опомниться, Корх открыл камеру, и монахи швырнули его внутрь. Тут же кладка материализовалась из воздуха, и проход закрылся. Корх подошёл к служителям и протянул на ладонях костяной нож с отломанной гардой. Лицо Ильсир скривилось, она махнула рукой, будто отгоняя назойливое насекомое.

- Выброси в море, - приказала она.

- Позже, - возразил Ирхос. - Пора начинать.

Он взглянул на Корха, словно отдавая мысленный приказ. Тот убрал нож за пояс, поклонился и удалился.

Я устремилась в камеру Богдана и увидела его сидящим на полу. Мрак не мешал мне разглядеть осунувшегося лица и посеревшей кожи, потускневших глаз и бесцветных сжатых губ. Скорбь разрывала меня на части, безмолвный крик вырвался из нематериального горла и вибрацией прокатился по стенам. Богдан повертел головой и тяжело опираясь на руки поднялся. Он принялся ощупывать стены, ковыряя пальцами стыки между камнями. Если бы только я смогла его выпустить. Рука невидимого кукловода дёрнула за нити, и я вернулась в зал, где вовсю проходил обряд.