Реанимация судьбы

– Тебе никогда этого не понять. Знаешь почему? Потому что у тебя никогда не было проблем с мужчинами. Никогда! И то, что ты замуж вышла только ближе к сорока, ничего вообще не опровергает! У тебя всегда были мужчины, которые хотели на тебе жениться, помогать тебе, оберегать! Просто для тебя важнее была твоя чертова клиника! А меня никто не выбирал, понимаешь? Я всегда довольствовалась тем, что есть – только теми, кто хоть какое-то внимание на меня обратил! Да, у меня никогда не было таких мужчин, которые бы мне нравились, таких, каких я хотела! Только те, кто почему-то обратил внимание! Вовсе не те, на кого бы я сама его обратила! Ты не знаешь, как это – когда тебя не приглашают на свидания, не зовут куда-то отдыхать, не предлагают решить проблемы! Ты никогда меня не поймешь! Я и за Севку вышла потому, что он проявил хоть какой-то интерес, пусть минимальный, но все-таки. Но и он бы не женился, если бы я сама не предложила – вот тебе и вся правда! Так за что я должна быть ему благодарна, скажи? Я всю жизнь мщу ему за эту обиду, за это унижение! – Она заплакала, уронив голову на скрещенные руки.

Я взяла новую сигарету, приоткрыла окно и закурила. В том, что сказала Оксана, не было ничего нового. Она всегда относилась к себе вот так – как к товару, причем второго сорта, постоянно сравнивая себя с остальными и делая вывод, что она хуже, что она недостойна того мужчины, которого на самом деле хотела бы. Именно заниженная самооценка заставляла ее хвататься за любого никчемного мужичка, который обратил на нее внимание, тут Оксана душой не кривила. Самое ужасное заключалось в том, что она и сама это понимала, но никак не хотела изменить ничего в себе. «Зачем? Пусть принимают такой, какая есть» – это стало для нее чем-то вроде жизненного девиза. А мужчины не хотели принимать ее – капризную, ленивую, постоянно что-то требующую и закатывающую истерики и скандалы на ровном месте, вымогающую внимание каждую секунду, пытающуюся заполнить собой все время, не оставляя ни секунды свободной. Попасть в такой капкан желающих не было, и я искренне не понимала, почему Оксана не осознает таких очевидных вещей.

– Ну, не рыдай, чего ты. – Дотянувшись, я погладила подругу по плечу. – Ты сама этот разговор начала, знала ведь, чем закончится. Все, Оксана, успокойся, не надо.

Наверное, она всласть рыдала бы еще, если бы не вернулся Матвей. Я пошла встречать мужа, а Оксана юркнула в ванную, чтобы умыть зареванное лицо.

– У нас гости? – бросив взгляд на стоявшие в прихожей туфли, спросил Матвей, с которого точно так же, как до этого с Оксаны, текла вода.

– Да, Оксанка заскочила, ночевать останется, ты не против, надеюсь? – принимая у него сумку и ноутбук в чехле, спросила я.

– Ну что ты… пусть ночует, места, что ли, не хватит. Случилось что-то?

– Понятия не имею, но похоже, что так и есть. Ревет, несет свою обычную чушь… похоже, опять с Севой разругались.

– Ну, то дело не наше, – заключил Матвей, разглядывая насквозь промокшую обувь. – Вот черт…

– А ты чего так долго?

– Думал пересидеть дождь, а надо было просто такси вызвать. Привет, Ксюха, – улыбнулся он мне за спину, увидев появившуюся из ванной Оксану. – Тоже вымокла?

– Привет, Матвей. Не то слово… я тут у тебя майку позаимствовала – ничего?

– Нормально. Ладно, девочки, я пойду погреюсь, а вы на стол набросайте чего-нибудь, – чмокнув меня в щеку, попросил Матвей.

– Да, сейчас. У меня готово все почти, только рыбу поджарить.

Пока Матвей принимал душ, мы с Оксаной успели накрыть на стол, пожарить рыбу, заварить свежий чай. Жестом фокусника Владыкина извлекла из своей огромной сумки в коридоре бутылку красного французского вина, чем обрадовала моего супруга:

– Молодец, соображаешь. Сейчас не помешает по бокальчику для профилактики простудных заболеваний.

– Для этого водочки бы лучше, – заметила моя подруга, усаживаясь за стол.

– Будешь? – предложил Матвей.

Оксана отрицательно затрясла головой:

– Да ты что! Я ж не пью такое, так, к слову пришлось.

За ужином Матвей рассказывал байки о своих студентах и выглядел таким увлеченным, что я даже на какое-то время перестала жалеть о том, что он занялся преподаванием – похоже, ему это действительно нравилось и приносило удовлетворение. Может, я ошибаюсь, думая, что счастье хирурга – в операционной? Может, учить других тому, что знаешь сам, это тоже призвание? Если судить по Матвею, то так и есть.

Постелив Оксанке на диване в кабинете, я пожелала ей спокойной ночи и ушла в спальню, так и не поняв, что же все-таки произошло с моей подругой. Но среди ночи, выйдя в кухню за водой, я услышала, что она не спит, а разговаривает с кем-то по телефону. Невольно замедлив шаг, я прислушалась и среди бормотания Оксаны четко различила фразу:

– Если ты обещаешь на мне жениться, я напишу всё, и бесплатно.

Надежда

Август