Реанимация судьбы

– Ну, дорогая, ты как всегда – тебе палец, а ты руку стараешься отхватить. Мне нужно утрясти расписание в академии, освободить дни, которые я буду проводить в клинике, да мало ли формальностей. Но с первого ноября можешь на меня рассчитывать два раза в неделю. Конкретные дни я тебе чуть позже назову, к концу этой недели.

Если бы могла, я сейчас прошлась бы по квартире колесом, настолько меня переполняла радость. Мне удалось, удалось! И я была уверена, что два дня со временем перерастут в полноценную рабочую неделю с полной загрузкой, а академию Матвей все-таки оставит, потому что быть хирургом – это то, для чего он родился, пусть это звучит пафосно. Это была моя грандиозная победа, и когда завтра я расскажу об этом Василькову, уверена, он тоже будет рад.

Моя жизнь словно переместилась на следующий виток. Со следующего утра я вполне серьезно начала отмечать крестиками дни, оставшиеся до первого ноября.

Это вдохновило меня, придало сил и отвлекло от мыслей о странном поведении Авдеева. В принципе, если вернется Матвей, никакой Авдеев мне не будет нужен – ну, не настолько, чтобы продолжать закрывать глаза на его выходки и странности. Увольнять его, конечно, не стану, но и больших надежд возлагать тоже не буду.

Матвей не стал обсуждать со мной вчерашний разговор, вел себя как ни в чем не бывало, и я тоже решила последовать его примеру. Зачем гнать впереди паровоза, муж, дав слово, не отыгрывал назад, и я не сомневалась в том, что он сделает так, как решил.

В клинике я тоже пока не стала никому об этом говорить, кроме Василькова. Дядя Слава обрадовался так же, как и я:

– Ну, наконец-то! Теперь и ты успокоишься, и Матвей на своем месте будет. Обучать, конечно, важно, но если ты хирург, твое место у стола. Одного не пойму – как тебе удалось?

– Вчерашняя авария, – коротко отозвалась я, просматривая принесенный Васильковым график операций.

– Да, я слышал, что Матвею пришлось оперировать. А ты чего же?

– Я уже прооперировала до этого пациентку Авдеева, а голова, знаешь ли, все еще не совсем в порядке, трудно быть в напряжении несколько часов подряд.

– Пациентку Авдеева? – нахмурился Васильков. – Опять маммопластику отдал?

– О, ты тоже заметил?

– Конечно. Он, кажется, вообще только одну провел за все время, что здесь работает.

– И ты знал и промолчал? – укорила я, снимая очки. – Почему сразу меня не предупредил, что такое происходит?

Васильков пожал плечами, закинул ногу на ногу и вытянул из моей пачки сигарету:

– Да как-то внимания сперва не обратил. Ну, думаю, может, техникой не особенно владеет, хочет подучиться.

– Дядя Слава, ну, ты-то куда? Ты ведь знаешь, что без тестов на знание всех проводимых здесь операций я никого в операционную не допускаю.

– Ой, Деля, у меня других дел по горло, чтобы еще за каждым врачом хвостом ходить и смотреть, что они оперируют, а что нет!

– На то ты и мой заместитель.

– Ну, расстреляй меня завтра после планерки – что я еще могу предложить?

– Очень смешно. Ладно, дальше будет видно, что делать с Авдеевым. Если Матвей вернется, то я смогу себе позволить не закрывать глаза на все странности нашего потенциального гения, – подытожила я, чувствуя облегчение. – Ты только пока не говори никому, хорошо?

– Сюрприз, значит, готовишь? Ну-ну, – Васильков погасил сигарету и поднялся: – Договорились. Твоя победа – твои и условия. Пойду. Кстати, – уже на пороге вспомнил он. – Твоя протеже просит отпустить ее сегодня с ночевкой в город.

– Это еще зачем?

– Сказала – на похороны.

– Какие похороны? Отец говорил, у нее никого не осталось.

– Деля, ну мне что – иголки ей под ногти загонять? Сказала – похороны, я же не буду свидетельство о смерти просить.

– Тогда меня зачем спрашиваешь? Сам реши.

– Отпущу, – сказал Васильков. – Но я тебя предупредил, если что.

– «Если что» – это как понимать? – водружая очки обратно на переносицу, поинтересовалась я.

– Это так понимать, что если случится какая-то неожиданность, ты была в курсе, что я даму отпустил.

– Страхуешься, значит?

– А как ты хотела? В деле твой папаша, не хочу неприятностей.

– Предусмотрительно. Ладно, иди, считай, что я все услышала.

Мелькнула мысль, что не надо бы отпускать человека, которому в городе, по словам отца, что-то угрожает, но похороны… Мало ли кто у нее умер.

Надежда

Я успела вернуться вовремя, сдала пропуск охраннику на шлагбауме и быстро побежала к корпусу. Мне хотелось скорее попасть в душ, смыть с себя весь этот жуткий день и поплакать. Нечеловеческих усилий стоило мне вести беседу с Игнатюком, отогнав все мысли об убитой подруге, а теперь организм требовал немедленной разрядки. Я заперлась в ванной и встала под душ. Под ноги мне стекали красноватые струйки, казалось, что я стою в крови, и от этого делалось еще хуже. Краска с волос струилась по телу, и в голове роились жуткие картинки – Светка лежит в кустах, а вокруг нее лужицы запекшейся крови. Кто мог ударить ножом Светку – самого безобидного человека? Как вообще поднялась рука…