Реанимация закона

Марина Славина побледнела, когда Антон показал ей фотографии. Хотя нет – побледнела она чуть раньше, когда, открыв на звонок входную дверь, увидела перед собой Антона. Что у них там произошло с мужем, был ли какой разговор на эту тему, неизвестно, но то, что этому неожиданному визиту женщина не обрадовалась, Антон догадался сразу.

Тем не менее Марина не перестала быть вежливой и пригласила его пройти. Они сидели на диване в гостиной и молчали. Наконец женщина заговорила:

– Значит, вы в самом деле полагаете, что можно что-то изменить?

– Вы их узнали, – понял Антон. – Это ведь они, правда?

– Правда. Только вы не ответили на мой вопрос.

– Я посчитал, что он не требует ответа. Или так: ответом на него есть мой визит к вам. Вы же видите, что фотографии специфические, из личных дел. Вы видите, что на них люди в погонах. Надо ли что-то добавлять о моих намерениях?

– Про намерения я поняла. Не поняла про ваши возможности.

– Если я раздобыл фотографии из личных дел, то возможности у меня определенные есть. Поэтому я и уверен в успехе, поэтому я этим делом и занимаюсь. Надеюсь, вы не собираетесь меня отговаривать? Я просто добавлю, что эти двое и есть те самые работники полиции, которые сбили женщину с ребенком. Это их машину вы тогда запечатлели на видеорегистратор.

– Ужас! И они ходят по квартирам и запугивают свидетелей?

– Как видите. Вот с чем я собираюсь бороться, вот от чего мне хочется очистить мой город. Сейчас мне от вас больше ничего не нужно. Узнали, и хорошо. Но можете вы мне по-прежнему обещать, что на суде подтвердите все и дадите соответствующие показания?

Женщина замялась, но быстро взяла себя в руки:

– Понимаете, все не так просто. Да, этих подонков наказать нужно обязательно. И наверное, тех, кто их покрывает. Ведь уголовного дела, насколько я поняла, так и нет? Но! Есть и другая сторона медали. Вы понимаете, что жить привычной жизнью проще и лучше, чем ворошить, переворачивать все с ног на голову, ломать эту жизнь. Я не замахиваюсь на глобальные вещи, но вспомните Октябрьскую революцию. Да, царизм, что-то там еще, участие в мировой войне, но стало ли лучше после того, как большевики взялись все перестраивать? Все опять вернулось на круги своя, только миллионные жертвы, миллионы исковерканных судеб, трагедия в масштабе всей страны. Настолько ли оправданы социальные потрясения?

– Простите, Марина Вячеславовна, но зачем мы переходим к историческим аналогиям, когда речь идет о простой уголовщине?

– Да плевать мне на уголовщину! – вдруг разозлилась она. – Дело не в ней, дело совсем в другом. И имела в виду я совсем другое. А аналогии… это от нервов. Я имела в виду очень простую вещь – свою семейную жизнь. Ведь от моего признания или признания моего мужа ничего не зависит. Мы систему не сломаем! Были и будут станицы Кущевские, будут казанские пыточные отделы полиции, а система как есть, так она и останется. Даже если министра сменят. Вы знаете, что пострадает в результате? Причем единственное, что пострадает! Это моя семья.

– Но почему?

– Да потому, юноша! – резко бросила Марина и закрыла лицо руками.

– Очень интересный довод, – ехидно проговорил Антон. – Очень многое объясняет!

– Не иронизируйте, пожалуйста, – проворчала Марина и отняла руки от лица. – Вы молоды, у вас нет семьи, вам не понять, как это бывает, когда все может в одночасье рухнуть. Сейчас я разочаруюсь в муже, рухнет идеал, который существовал многие годы, на котором держалась наша семья. Ведь любовь, что бы там ни говорили, просто так, на ровном месте не случается. А тут приходите вы, и я, скрываясь от мужа, помогаю вам. А почему скрываясь от мужа? Да потому, что мой муж испугался, и я это знаю. Посадят или не посадят этих двоих – неизвестно. А вот то, что мой муж будет знать, что я знаю, это факт.

– Понятно, – резко бросил Антон. – Вы боитесь, что у вас рухнут семейные отношения, исчезнет взаимное уважение. А насколько это соизмеримо с тем, что по городу безнаказанно ездят пьяные полицейские, калечат не семьи, а тела конкретных людей? Детей, Марина Вячеславовна! Они по-хозяйски ходят по городу и угрожают свидетелям. Они ничего и никого не боятся, потому что знают, что вы промолчите. Вы промолчите, другие промолчат. Кто из трусости, кто из желания сохранить семейное гнездышко. Если вам будет легче, то могу предположить, что ваш муж не струсил, он просто тоже хотел сохранить семейное гнездышко. Но от этого кому-нибудь будет лучше? Если все начнут думать только о себе, о своем гнездышке, то к чему придет наше общество?

– Вы…

– Я знаю, что вы хотите сказать, – перебил Марину Антон. – Вы сейчас опять будете попрекать меня молодостью, неопытностью, незнанием истинных ценностей. Я скажу вам одну вещь, – голос его стал тихим и вкрадчивым. – И у меня была семья. Я никогда не был женат, я говорю о матери. Так вот, такие же уроды убили ее, когда я был еще школьником. И я никогда не пройду мимо ни одного случая, если мне предоставиться возможность поймать за руку преступника в погонах. А вы… – Он замолчал и повернул голову.

В дверном проеме стоял Олег Славин. Как всегда, со вкусом и опрятно одетый, тщательно выбритый и подстриженный. Только вот сейчас он не выглядел уверенным сильным мужчиной. Даже его плечи не казались широкими. Антон поднялся и попытался придумать хоть какие-то слова, которые соответствовали бы ситуации.

Олег выпустил из руки портфель и, не глядя на Антона, подошел к жене. Она смотрела на него снизу вверх виновато и с жалостью. И наверное, этот взгляд сделал свое дело. Говорят же, что мужчина волен в своих поступках, только мотивирует его женщина. Олег сел рядом с женой, обнял ее за плечи, прижав голову к своей груди. Он несколько минут молчал, поглаживая голову Марины, потом все-таки посмотрел на Антона, торчавшего все это время столбом.

– Плохо, ребята, что вы все это устроили за моей спиной, – с легким укором сказал наконец Олег. – Без меня меня женили, это называется. А ведь ты, Мариша, зря этого парня укоряла, он-то увидел больше, чем ты. Почему же обязательно струсил? Если я тебе не рассказал, это еще ничего не значит. Не хотелось мне тебя пугать, и думал я действительно только о нашей семье.

– Олежа…

– Не надо, Мариша, – мягко остановил жену Олег. – Вас Антоном зовут, молодой человек? Так вот, Антон, в отличие от своей жены я считаю, что семья – это и есть общество. Оно из таких вот семей состоит, миллионов семей. Из взаимоотношений в таких вот семьях, от того, как там воспитывают детей, какие там внутри интересы и предпочтения…

Антон слушал правильные слова, которые говорил мужчина, и снисходительно радовался хотя бы тому, что тот нашел лазейку, чтобы выбраться из щекотливого положения. И дай бог, чтобы жена этого не поняла. Я не трус, я просто испугался. Разумеется, за семью.

– Посмотрите на фотографии, – прекратил Антон словесный поток и протянул ему снимки, – вы из узнаете?

– Да, это именно они, тут Марина определила правильно. Согласен.