Ребе едет в отпуск

Г. Кемельман Ребе едет в отпуск

Глава 1

Лежа на диване в гостиной, Мириам, с головой погрузившаяся в воскресную газету, услышала, как открылась и закрылась дверь на кухню.

— Дэвид? — спросила она и, увидев входящего мужа, сообщила: — Сразу после твоего ухода звонил мистер Рэймонд. Что-то серьезное.

Ребе Дэвид Смолл кивнул, потер руки, чтобы согреться, и остановился возле батареи. — Я видел его в синагоге.

— Ты был без пальто?

— Нужно было всего-то пройти от машины до дверей.

— Ты каждую зиму простужаешься.

— Зато болел всего лишь раз…

Обладая завидным здоровьем, ребе Смолл тем не менее был худым, бледным, сутулым и близоруким; это делало его старше своих тридцати пяти лет. Его мать вечно наседала на Мириам, чтобы та уговаривала его есть побольше.

— Один раз, но зато всю зиму. Это он из-за контракта хотел тебя видеть?

Ребе покачал головой.

— Нет, это насчет того, что попечительский совет постановил не отмечать в общине Седер[1] в нынешнюю Пасху.

Она видела, что муж расстроен.

— Но осталось еще четыре месяца!

— Четыре с половиной, — поправил он. — Но нет ничего лучше, чем готовиться заранее. Он сказал мне, что, как настоятель религиозной школы, я мог бы уведомить директора, чтобы тот не готовил детей к участию в службе. Это называется искать обходные пути: помню, когда я был в армии и мне приходилось о чем-то просить, я обращался к пастору Беллсону, а не к самому полковнику.

Жена не могла не заметить горечь в его голосе.

— Он объяснил, почему они решили не праздновать?

— Нет, пока я его не спросил. Сказал, что за последние два года мы потеряли на этом уйму денег.

Она заглянула мужу в глаза.

— Это тебя беспокоит?

— Меня беспокоит то, что я не был приглашен в совет для обсуждения. Я уже не расстраиваюсь, что не бываю на собраниях совета. Хотя после того, как шесть лет каждый новый совет приглашал меня на них присутствовать, отказ теперешнего совета от этой традиции просто необъясним. Но вопрос о Пасхе совершенно очевидно находится в компетенции раввина, поэтому им следовало бы узнать мою точку зрения. Если я не должен решать подобные вопросы, то что я тогда вообще здесь должен делать? Или я всего лишь исполнитель синагогальных служб? Или они думают…

— Но ты уверен, что это было сделано намеренно, Дэвид? — с тревогой спросила она. В последнее время муж стая таким раздражительным! — Они еще новички и, возможно, просто не осознают…

— Новички! Они работают уже три месяца, и если в чем-то сомневаются, то всегда могут спросить знающих людей. Нет, дело тут совсем в другом. Они контролируют, а я всего лишь исполняю. Возьми хотя бы мой контракт…

— О нем была речь? — поспешно спросила она.

— Нет.

— И ты тоже не стал спрашивать?

— Я спрашивал, когда контракт подходил к концу, — холодно отрезал он, — и этого достаточно. Ты хочешь, чтобы я постоянно спрашивал? Я что, должен был к ним подольститься?

— Но ты работаешь без контракта.

— И что?

— И тебя могут уволить. Предупредят за месяц, сказав, что не нуждаются больше в твоих услугах.

— Очень может быть. Но я могу так же поступить с ними. Подам заявление об уходе. — Он озорно улыбнулся. — Прямо руки чешутся.

— Ах, не делай этого.

Ребе отошел от батареи и заходил по комнате.

— А почему? Неплохая идея, если подумать. Что я теряю? Несколько месяцев до конца года? Если до сих пор контракт со мной не заключили, значит, на следующий год меня назначать не собираются. А по какой еще причине со мной не хотят говорить? Почему меня не приглашали на заседания попечительского совета? А сегодня просто заявили, что не собираются устраивать Седер… Я уверен, именно это у них на уме. До конца года мне придется вести все службы — сочетать браком, произносить речи на бар-мицва[2], вести службы в канун Субботы, — а потом мне сообщат, что на следующий год планируют найти замену. Так почему не сделать им сюрприз?

— О, они не посмеют, — запротестовала Мириам. — У них ничего не выйдет. Мистер Вассерман и все твои друзья будут бороться…

— Ну, я не уверен, что хочу этого. Зачем? Ведь посмотри, меня упорно отторгают! Я тут служу уже седьмой год, и почти ежегодно у меня проблемы. Либо меня пытаются уволить, либо устраивают еще какую-нибудь пакость. Мне надоело. Человек должен спокойно делать дело, а не тратить время и силы, чтобы только удержаться на своем месте.

— Ну, — заметила Мириам, — прошлый совет собирался заключить с тобой пожизненный контракт, и вдобавок обещал годичный отпуск для научной работы.

— Я слышал кое-что и, полагаю, согласился бы, — мрачно буркнул он. — И все же, что хорошего в пожизненном контракте? Он связывает меня, но не их. Как только от меня захотят избавиться, достаточно лишь предложить мне что-то неприемлемое, и я уволюсь сам. Разве не так случилось, когда я, как раввин, принял решение похоронить беднягу Айзека Хирша, а тогдашний председатель Морт Шварц этим пренебрег и велел эксгумировать тело? Если помнишь, это было в первый же год моей работы по пятилетнему контракту. И ничего не оставалось делать, как уволиться.

— Но твою отставку не приняли, — возразила Мириам.