Ребекка (другой перевод)

Весь день я укладывала вещи, а вечером к миссис ван Хоппер пришли знакомые, чтобы попрощаться. После обеда она немедленно легла в постель, а я около половины девятого спустилась в контору под предлогом, что мне нужны багажные квитанции. Клерк улыбнулся мне.

— Жаль, жаль, что вы уезжаете завтра. На будущей неделе у нас будет балет. Знает ли об этом миссис ван Хоппер? — Помолчав, он добавил: — Если вы ищете мистера де Винтера, то могу вам сообщить: он звонил из Канн и предупредил, что вернется не — раньше полуночи

— Мне нужны квитанции, — повторила я, но вряд ли он мне поверил.

Вот так. Вышло, что и последний вечер мне не удалось провести с ним. А может быть, это и к лучшему: я была бы очень грустной и скучной, и, возможно, не сумела бы скрыть свое горе.

Всю ночь я проплакала. Так плачут только в двадцать один год. Потом — уже иначе. Утром у меня были распухшие глаза, пересохшее горло и воспаленное лицо. Холодной водой, одеколоном и пудрой я постаралась привести себя в порядок. Затем открыла настежь окно и высунулась в него: может быть, утренний воздух взбодрит меня. Утро было чудесным. Было так хорошо, что я, кажется, охотно согласилась бы остаться в Монте-Карло на всю жизнь. А между тем я в последний раз причесывалась перед этим зеркалом, мылась над этим умывальником и никогда больше не буду спать в этой постели.

— Надеюсь, вы не простудились? — спросила миссис ван Хоппер, взглянув на меня.

— Нет, не думаю… — неуверенно сказала я, ища соломинку, за которую хватается утопающий.

— Терпеть не могу сидеть и ждать, когда все уже уложено. Мы могли бы уехать и более ранним поездом, если бы вы постарались. Телеграфируйте Элен о том, что мы приедем раньше срока. указанного в первой телеграмме, и распорядитесь в конторе, чтобы нам поменяли билеты.

Я пошла в свою комнату, надела выходной комплект: неизбежную фланелевую юбку и самодельный джемпер. Моя нелюбовь к миссис ван Хоппер превратилась в лютую ненависть. Даже это — последнее — утро она ухитрилась испортить и отнять у меня всякую надежду. Раз так, решила я, то отброшу и скромность, и выдержку, и гордость!

Из своей комнаты я бросилась наверх, шагая через две ступеньки. Я знала номер его комнаты. Добежав до таблички «148», я постучала в дверь.

— Войдите, — послышался его голос.

Открывая дверь, я уже раскаивалась в своей смелости: вернулся он поздно и, возможно, еще лежит в постели. Может быть, он утомлен и раздражителен. Но он не лежал в постели, а брился у окна в верблюжьей куртке, наброшенной поверх пижамы.

— В чем дело? Что-нибудь случилось?

— Я пришла попрощаться. Мы сейчас уезжаем.

Он посмотрел на меня, положил бритву.

— Закройте дверь. Не понимаю, о чем вы говорите.

— Это правда. Мы сейчас уезжаем. Она предполагала ехать более поздним поездом, а теперь перерешила: мы едем немедленно. Ну, а я боялась, что не увижу вас больше и даже не сумею поблагодарить…

— Почему вы не сказали мне об этом раньше?

— Она ведь только вчера решила ехать. Ее дочь отплывает в субботу в Нью-Йорк. Мы встретимся с ней в Париже, поедем оттуда в Шербур и дальше.

— Она хочет взять вас в свой Нью-Йорк?

— Да… А мне ненавистна даже мысль об этом… Я буду ужасно несчастлива.

— Так чего ради вы едете с ней?

— Ведь я же вам объясняла: я работаю у нее из-за жалованья и не имею возможности отказаться от него.

— Сядьте. — Он снова взялся за бритву. — Я не отниму у вас много времени. Оденусь в ванной и через пять минут буду готов.

Схватив со стула одежду, он скрылся в ванной, а я села на кровать и огляделась. Комната была безличной. Лежала груда ботинок — их было гораздо больше, чем могло понадобиться, — и груда галстуков. На туалетном столике — шампунь и пара головных щеток, оправленных в слоновую кость. Я надеялась увидеть хотя бы одну фотографию, но увидела только книги и папиросы.

Через пять минут он вышел из ванной.

— Пойдем вниз. Побудьте со мной, пока я завтракаю.

— У меня нет времени. Я должна бежать в контору, чтобы обменять билеты.

— Мне нужно поговорить с вами — и он спокойно пошел к лифту. Он, видимо, не понимал, что поезд отходит через полтора часа, и миссис ван Хоппер наверняка уже звонила в контору и спрашивала — там ли я. Мы сели за стол.

— Что будем есть?

— Я уже завтракала. Кроме того, я могу побыть с вами не более трех-четырех минут.

— Принесите мне кофе, яйцо, тосты, джем и апельсин, — отдал он распоряжение официанту. Затем достал из кармана пилочку и спокойно начал подтачивать ногти. — Итак. миссис ван Хоппер надоело Монте-Карло, и ей захотелось домой? Со мной то же самое. Только она едет в Нью-Йорк, а я в Мандерли. Что предпочитаете вы? У вас есть возможность выбора.

— Не смейтесь надо мной! Это неблагородно.

— Вы ошибаетесь. Я не из таких людей, которые шутят за первым завтраком. По утрам я всегда в прескверном настроении… Итак, повторяю, выбирайте — желаете ли вы ехать с миссис ван Хоппер в Нью-Йорк или со мной в Мандерли?

— Вы предлагаете мне место секретаря или что-нибудь в этом роде?

— Я предлагаю вам свою руку, глупышка!

Подошел официант, и я молчала, пока он не удалился.