Ребекка

— Джайлс будет очень расстроен, — сказала Беатрис. — Будет бранить меня за то, что я вас туда взяла. Так и слышу его слова: «Что за идиотская мысль, Би!» Меня ждет хорошая взбучка.

— Не говорите ему ничего, — сказала я. — Я бы предпочла, чтобы все было забыто. А так пойдет из уст в уста, да еще начнут сгущать краски.

— Джайлс по лицу поймет, что со мной неладно. Я никогда ничего не могла от него скрыть.

Я промолчала. Я уже видела, как их «самые близкие» друзья будут пересказывать эту историю один другому. Представляла «небольшую компанию» во время воскресного ленча. Круглые глаза, настороженные уши, затаенное дыхание, возгласы: «Господи, какой ужас! Что вы наделали, ради всего святого!» — а затем: «А как она это приняла? До чего неловкое положение!»

Для меня имело значение одно: чтобы Максим никогда ни от кого об этом не услышал. Как-нибудь я, может быть, расскажу Фрэнку Кроли, но не сейчас, еще не скоро.

Вскоре мы выехали на шоссе на верху холма. Вдали серели первые крыши Керрита; направо, в лощине, лежали темные леса Мэндерли, а за ними море.

— Вы очень торопитесь домой? — спросила Беатрис.

— Нет, — сказала я. — А что?

— Вы не сочтете меня последней свиньей, если я оставлю вас у сторожки? Если я буду гнать, как сумасшедшая, я еще сумею встретить Джайлса из Лондона и ему не придется брать на станции такси.

— Ну разумеется, — сказала я, — я пройду по аллее пешком.

— Огромное спасибо, — поблагодарила Беатрис.

Я почувствовала, что этот день оказался ей не по силам. Она хотела остаться одна, а не пить еще раз чай, теперь — в Мэндерли.

Я вышла из машины у ворот перед сторожкой, и мы расцеловались на прощание.

— Поправьтесь немного к нашей следующей встрече, — сказала она. — Вам не идет быть такой худой. Передайте привет Максиму и простите меня за сегодня.

Она исчезла в облаке пыли, а я повернулась и пошла по аллее.

Интересно, очень здесь все изменилось с тех пор, как бабушка Максима ездила этим путем в экипаже? Она была молода тогда и улыбалась женщине в сторожке, как улыбнулась сейчас я. А жена привратника сделала ей в ответ книксен, как было принято в те дни, обмахнув дорожку широкой собранной юбкой. А мне в ответ был лишь короткий кивок, и женщина принялась звать сына, возившегося с котятами позади сторожки. Бабушка Максима наклоняла голову, чтобы ее не задели свисавшие ветви, а лошадь шла рысью по извилистой аллее, где я сейчас шагаю пешком. Аллея была тогда шире и глаже, лучше ухожена. Лес еще не вторгся сюда.

Я не хотела думать о ней такой, какой она была теперь, — лежащая на подушках старуха, укрытая шалью. Я представляла ее такой, какой она была в молодости, а Мэндерли был ее домом. Я видела, как она гуляет в саду, а маленький мальчик, отец Максима, гарцует позади на деревянной лошадке. На нем накрахмаленная курточка с поясом и широкий белый воротник. Пикники в бухточке были тогда целым событием, удовольствием, которое доставляли себе лишь изредка. Где-нибудь, в каком-нибудь старом альбоме должна быть фотография — вся семья сидит, словно аршин проглотив, вокруг расстеленной на берегу скатерти, а на заднем плане — слуги возле огромной корзины с провизией. Я рисовала себе бабушку Максима и тогда, когда она стала старше, такой, какой она была несколько лет назад и, опершись на палку, гуляла по террасам Мэндерли. Рисовала себе и еще кого-то, кто шел, смеясь и держа ее под руку с другой стороны. Какую-то женщину. Высокую, стройную и прекрасную. У кого был дар, как сказала Беатрис, привлекать к себе все сердца. От приязни до любви, подумала я, один шаг.

Подойдя наконец к дому, я заметила перед ним автомобиль Максима. У меня стало легко на сердце, и я бегом вбежала в холл. На столе лежали его шляпа и перчатки. Я направилась к библиотеке и, подойдя ближе, услышала голоса — один громче, чем другой, голос Максима. Дверь была закрыта. Я замешкалась, прежде чем войти.

— Извольте написать ему и предупредить, чтобы впредь он держался от Мэндерли подальше, слышите? Неважно, кто мне об этом сказал, это не имеет значения. Я случайно узнал, что его машину видели здесь вчера днем. Если хотите с ним встречаться, встречайтесь за пределами Мэндерли. Я не допущу, чтобы он появлялся по эту сторону ворот, ясно? Запомните: я предупреждаю вас в последний раз.

Я быстро скользнула к лестнице. Услышала, как открывается дверь в библиотеку, взлетела по ступеням и спряталась на галерее. Из библиотеки вышла миссис Дэнверс, закрыла за собой дверь. Я скорчилась, прижалась к стене, стараясь стать незаметной. Передо мной мелькнуло ее лицо. Оно посерело от злобы, черты исказились; ужасное лицо.

Миссис Дэнверс быстро и бесшумно поднялась по лестнице и исчезла в дверях, ведущих в западное крыло.

Я подождала минуту. Затем медленно спустилась в библиотеку. Открыла дверь и вошла. Максим стоял у окна, держа в руке какие-то письма. Я видела лишь его спину. Мне вдруг захотелось выскользнуть незаметно обратно, пойти в свою комнату и посидеть там. Но он, видимо, что-то услышал, потому что нетерпеливо обернулся.

— Ну, кто еще тут? — сказал он.