Ребенок

Зайдя внутрь серо-фиолетового здания, Антон повел меня к лифтам. Когда кабина опустилась и двери разошлись, я увидела очевидную, но совершенно невероятную для лифта вещь – телефон.

– Вот, – гордо сказал Антон с видом человека, произносящего «Сезам, откройся!», – звони!

– У меня ведь нет жетона…

– И не надо! Звонишь, как по обычному межгороду: набираешь восьмерку, ждешь гудка – и номер.

– Прямо так?!

– А тут халява.

Не веря в происходящее, я сняла трубку и услышала отдаляющийся голос Антона:

– Я тебя подожду. Наговоришься – приезжай вниз!

Я ехала наверх в полном одиночестве и ватными пальцами крутила диск. Возможность бесплатно звонить из лифта была уникальным просчетом университетской администрации (впоследствии эту ошибку исправили), но полностью находилась в рамках закона. Однако именно сейчас я вдруг осознала, в какую авантюру влипла, оставшись в Москве.

Я набрала мамин рабочий номер и прислонилась к стене – мне нужна была опора. Несколько гудков. Затем:

– Библиотека.

Я не могла говорить: совесть вдруг разом скрутила мои голосовые связки.

– Алло, вас не слышно!

– Мама…

– Доченька! – Меня даже испугал взволнованный вопль за тысячи километров от меня. – Доченька, ну как ты?!

– Я поступила.

Теперь говорить не могли уже на другом конце провода. Лишь пару секунд спустя я услышала совершенно потустороннее:

– Как?!

– Да вот так…

– Так быстро закончились экзамены?

– Их было всего три. Не четыре, как мы думали, а только три.

– И что ты получила?

– Ну, какая разница… главное, что вышел проходной балл.

– Доченька!.. (Я услышала классический всхлип.) Доченька, я тебя поздравляю! Да неужели… Господи, какое же это счастье! Доченька, теперь учись, учись изо всех сил; тебе будет трудно, ты не так подготовлена, как москвичи, но старайся, как только можешь. Ты должна стать человеком, понимаешь? Доченька мне трудно говорить, я так волнуюсь, у тебя деньги бегут за переговоры… Инночка, у тебя сейчас будет много соблазнов: большой город, новые знакомые… Но ты знай свое и бей в одну точку: высшее образование и достойная работа. Муж, дети – это все, конечно, важно, но это все придет, главное для тебя – получить профессию, выйти в люди. Я смешно, конечно, говорю… Но от души, поверь мне! Стань человеком, и все у тебя в жизни будет по-человечески. Доченька, я так за тебя рада!

Теперь мама откровенно плакала в трубку.

– Спасибо, мамочка.

Я вдруг перестала испытывать стыд: мамины напутствия как будто действительно сделали меня студенткой журфака. Ну, пусть я ей по-настоящему стану только через год, но ведь стану же! Мама так радовалась, что я начала радоваться за свое будущее вместе с ней и, как пионер, клясться в верности ее идеалам:

– Я буду учиться как зверь, ты не думай! Я тут всем покажу настоящую журналистику!

– Ну вот и молодец, ну и слава Богу!

– Мам, ты не могла бы мне денег прислать?

– Конечно-конечно! Сколько?

– Ну примерно…

Денежным вопросом мы и закончили разговор. Когда я подъезжала к первому этажу, где должен был поджидать Антон, то чувствовала себя окончательно успокоившейся и твердо стоящей на ногах: денег мама пришлет достаточно, а осенью я обязательно найду подработку. Вопрос же с поступлением на следующий год казался мне почти решенным.

Лифт раздвинул двери, выпуская меня в действительность.

– Ну как? – спросил Антон с чисто спортивным интересом.

– Все нормально, я учусь. Деньги пришлют.

– Класс!

Антон обнял меня за плечи с неожиданной силой. Я поняла, насколько он рад тому, что я остаюсь в Москве.

Мы снова вышли на улицу – к пруду и лежбищу студентов на газоне. Меня подмывал сладкий страх: а что теперь?

– Знаешь что, – мягко начал Антон на обратном пути, – я тебя сейчас немного провожу, а потом поеду домой – мне собираться надо.

– Собираться? Куда?

Я вздрогнула и как будто проснулась.

– Я в поход ухожу на байдарках по Карелии. Мы через пару дней уезжаем, а вещей – вагон и маленькая тележка, и надо все так упаковать, чтоб ни в коем случае не промокло. На одну из лодок заплату будем ставить, у меня чехла на палатку нет – покупать придется… Дел невпроворот. Так что я сейчас поеду, ладно? Ты тут как-нибудь сама разберешься?

– Разберусь, конечно… А когда ты вернешься?

– Недели через три.

Я постаралась взять себя в руки: в конце концов, Антон – просто мой знакомый. Он просто показал мне несколько приемов ушу, накормил конфетами после провала на экзамене и помог с общежитием. Это все. Он не обязан и дальше шагать бок о бок со мной, как бы мне этого ни хотелось.

– А когда я вернусь, то сразу же зайду к тебе, и мы отпразднуем новоселье.

Теперь мы стояли лицом к лицу, и Антон держал меня за обе руки. Он улыбался настолько тепло, что я поверила бы ему, будь он даже просто незнакомцем. И моя улыбка всплыла на губах сама собой.

– Ну, возвращайся. Я куплю шампанского и конфеты «Аленушка».

– И букет не забудь! – мягко сказал Антон, целуя меня на прощание в губы. Легко, но уверенно, осторожно, но без страха. Когда он ушел, я поняла, что буду делать ближайшие три недели: ждать. Радостно и без малейшего сомнения ждать.