Ребенок Черного Лорда

— Все сходится, — прошептал удивленный практикант. — Раху принадлежит число четыре, — глядя перед собой, как завороженный, произнес Юрий. Это он хорошо помнил — совсем недавно говорил с девчонками о числах.

Юрий попытался предугадать, какое происшествие случится в ближайшие дни. Так как число пять — это в первую очередь интеллект, трагедия произойдет из-за ума роженицы? Юрий быстро замотал головой, пытаясь отогнать навязчивые идеи.

Эви после непродолжительного лечения выписывали домой. Юрий забыл о надвигающейся трагедии, так как в роддоме все было тихо. Алевтина Эдуардовна сновала по кабинету. Врач периодически останавливалась посредине комнаты, словно прислушиваясь к чему-то. Потом снова ходила от стенки к стенке, всматривалась в занавешенное окно, и бесшумно двигала губами.

Юрий заходил к Эви перед выпиской. Женщина усердно исписывала последнюю страницу блокнота. Казалось, она не замечает вошедшего мужчину или просто не хочет прерываться, чтобы не вспугнуть вдохновение. От сосредоточенности Эви высунула кончик языка и водила им таким образом, что казалось, будто она дублирует то, что создают руки.

— Вас выписывают через три часа, — сказал Юрий. — Можете звонить мужу.

— Он не в городе, — спокойно ответила Эви, ставя последнюю точку. Она устало взглянула на мужчину и улыбнулась.

— А как вы доберетесь? Родители?

— Нет. Они приедут только завтра.

— Я могу заказать вам такси, — сказал Юрий.

— Да. Я буду вам благодарна за помощь.

Только Юрий услышал о помощи, как перед его глазами промелькнули картинки об Элле и том случае в разваленном доме. Одно слово «помощь» запускали в голове Юрия рефлексы. Только мужчина думал не о еде. Ему хотелось обладать этой женщиной, несмотря на то, что Эви была не в его вкусе. Усмирить фантазии не могли даже робкие воспоминание о встрече с жопастенькой Кирой, о которой он так нагло забыл.

— Если вы не против, я могу зайти к вам вечером, — произнес Юрий, осматривая Эви.

— Зачем? — искренне удивилась несостоявшаяся мать.

Юрий хотел прикрыться осмотром ребенка, но вовремя вспомнил, что его нет.

— Хотел вас поддержать.

— Извините, но я сегодня занята. А завтра приедет моя поддержка. А потом похороны. Вы понимаете? — сказала женщина, всматриваясь в исписанные листы.

— Да, конечно, — протараторил Юрий. — Я все понимаю. Даже не знаю, почему предложил. Просто не хотел, чтобы вы были одни в этот день.

— Вы удивительный человек! — проговорила Эви. Она отвернулась от мужчины и снова продолжила писать. Поскольку чистые листочки закончились, Эви переносила свои мысли на обложку.

Эви сидела за подоконником на деревянном табурете. Она смотрела то в окно, то в экран ноута. Все наброски женщина перевела в электронный вид и теперь любовалась, как ветер треплет листья липы. Ей захотелось оказаться на улице, почувствовать дуновение ветерка, получить глоток энергетического заряда. Внутренне Эви была опустошенной. Материнского опыта у нее было настолько мало, что не из чего было натянуть последние двадцать страниц. Писать о смерти Эви не хотела. В этом нет романтики. Подобная боль ей казалась настолько примитивной, что женщина засомневалась, сможет ли она достучаться до читателей.

— А что, если закончить уходом? — задала вопрос Эви кому-то невидимому. Она изначально подумала о шведской стенке, но быстро отмела затею. Почесывая голову, Эви подняла глаза к обновленному потолку. Игорь недавно закончил ремонт. Ему нравился альпийский стиль, поэтому к потолку были прикручены деревянные брусья. Крепления выглядели надежными. Только доски подкачали. Они не успели полностью высохнуть и слегка покорежились, но вышло еще колоритнее.

Мнительная Эви не раз вылезала на табурет, чтобы просунуть пальцы между потолком и балкой. Она пыталась определить, насколько увеличилась щель и не сможет ли провисание бруса привести к его падению. Игорь только посмеивался над страхами жены. Со временем Эви привыкла к балкам, только старалась не садиться под ними. Если раньше Эви думала, что они являются ее погибелью, то сегодня она была готова целовать искусственно потертое дерево.

Женщина вышла в коридор. На вешалке распластался синий махровый халат. Эви рывком освободила его от пояса и поспешила на кухню. Табурет неприятно скрипнул, как будто просил сжалиться над ней из уважения к возрасту. Эви не хотелось ломать мебель, ведь новый гарнитур должен был приехать только через неделю. Но она тут же успокоила себя, вспомнив, что искусство требует жертв. Табурет — невелика потеря.